Книга Перчатки Ариадны - Анна Летягина

Глядя на альбомный лист, Вика никак не может поверить, что это ее собственное творение: она нарисовала это только что сама! Подумав немного, она дорисовывает еще кое-что, то есть кое-кого: Шустрика, сидящего у ног играющей на пианино девочки. Мысль о дорисовке кажется ей не ее собственной, а «подброшенной» в ее голову: это, конечно, подсказка Ады – она захотела, чтобы Шустрик был рядом с ней на рисунке.

На следующий день Вера Федоровна, проходя между рядами, собирает у ребят готовые работы. Подойдя к Вике и взяв у нее лист, она, взглянув на него, застывает и некоторое время ничего не говорит и не двигается – только смотрит с изумлением и восхищением то на Вику, то на ее рисунок:

– Это ты нарисовала? Сама?

Вика, покраснев, кивает. Ей кажется, что учительница не особо в это верит.

– И никто тебе не помогал?

Если сейчас ответить «нет», то это будет ложью – ведь ей помогала Ада. А врать Вика не привыкла, да и не умеет совсем. Но не рассказывать же прямо здесь и сейчас всем про девочку с того света и ее способности, которыми Вика теперь может пользоваться, надев волшебные перчатки? Ей ведь никто не поверит все равно. Да еще могут подумать, что она сумасшедшая, раз видит призраков и разговаривает с ними. Поэтому на вопрос учительницы она почти шепотом отвечает:

– Никто, я все сделала сама.

– Значит, ты отлично постаралась в этот раз! Вот, ребята, что значит усердие. Подойдите сюда – посмотрите, какая работа получилась у Вики.

Одноклассники по одному подходят к Викиной парте и с явным интересом разглядывают ее рисунок. Вика чувствует облегчение – кажется, ей поверили. Только она успевает об этом подумать, как Тата, подошедшая вместе со всеми, подает голос:

– А почему бы не проверить ее? Пусть нарисует что-нибудь прямо здесь, во время урока.

Вике становится жутко. Если Вера Федоровна согласится на это, что она будет делать, как выкрутится? И чего этой Тате неймется…

– На следующем уроке вы все будете рисовать прямо здесь – у меня для вас есть контрольное задание. Так что «проверку» пройдет весь класс.

Ответ учительницы совсем не обрадовал Вику. Тата хотела сейчас «наказать» ее за то, что она хоть в чем-то оказалась лучше нее, а отдуваться в итоге придется всем. От этого все равно не легче: надо будет что-то придумать, чтобы не упасть лицом в грязь. На уроке она, конечно, не сможет нарисовать что-либо так же хорошо, как у нее получилось дома в перчатках Ады. Значит… Значит, надо будет принести перчатки сюда с собой. Но над ней же все будут в лучшем случае издевательски хихикать, а в худшем – требовать объяснений, задавать вопросы, на которые Вике придется выдумывать какие-то ответы.

– Вера Федоровна, а когда художник сам себя рисует – это же автопортрет?

Тата все никак не успокоится. Слово «художник» она особенно выделяет и произносит его с презрительной миной, закатив глаза к самому потолку. Вера Федоровна утвердительно кивает.

– Так у нас тут, выходит, не просто картина, а самый настоящий автопортрет. Никто не заметил, что ли? Интересно, а когда нарисованный «художник» получается сам у себя гораздо лучше, чем он есть на самом деле в жизни, – вот это как называется?

– Ладно, прекращаем разговоры, – прерывает Вера Федоровна ядовитую речь Таты. – Рассаживайтесь по местам – продолжаем урок.

Вика очень благодарна учительнице за то, что она ее таким образом спасла. Только вот вряд ли Тата успокоится теперь. Это только начало. Она ведь уже не исключительная – для нее это серьезный удар, и она его не оставит без ответа – Вика в этом уверена.

После урока Вика, проходя мимо стола Веры Федоровны, видит на краю свой рисунок – ей хочется напоследок взглянуть на него. Склонившись над ним, она разглядывает Аду – ну или саму себя, – сидящую за пианино. И тут снова вместо девочки ей видится… скелет с черными дырами вместо глаз и костлявыми руками в черных ажурных перчатках! Кажется, голый череп ей подмигивает и улыбается прямо с рисунка!

– Что, любуешься своим «шедевром»? Ну-ну. Проверим в следующий раз, твой ли он на самом деле.

Вика вздрагивает от неожиданности. Позади нее стоит и ухмыляется Тата. И ухмылка ее так похожа на оскал скелета, который Вика только что видела! Не сказав ни слова, Вика разворачивается и выбегает из кабинета.

Следующий урок – труд. Мальчики отправляются в свою мастерскую, а девочки – в кабинет со швейными машинками и прочими принадлежностями для занятий. Вообще, до сих пор девочки только готовили и вышивали, а в шестом классе начали шить одежду. Сначала – самую простую: фартук. Учительница, которую все называют просто Элеонорой из-за непроизносимого отчества, тогда похвалила Вику и поставила ей высший балл. Но и некоторым другим – тоже. Так что Вика не посчитала в тот момент, что ей есть чем гордиться. Однако домашние тоже сказали, что получилось отлично.

Самой Вике понравился не только готовый фартук, который она подарила бабушке, но и работа над ним: она заинтересованно и воодушевленно чертила выкройку, выбирала материал, сшивала элементы друг с другом, прокладывала строчку на машинке. Она даже начала искать в Интернете готовые выкройки брюк, юбок, платьев. Но вскоре случилась история с Ариадной – и Вика забыла о своем новом увлечении, забросила его.

Сегодня Элеонора объявляет, что с этого урока начнется работа над юбками. Все выберут себе какой-нибудь определенный фасон – тот, что больше всего по душе, – а потом она будет помогать им с выкройками и шитьем. Девчонки сразу оживляются. Юбку ведь шить гораздо интереснее, чем какой-нибудь фартук! Хотя и сложнее. Вика всегда носит самые простые юбки. Такие, которые можно купить в любом магазине. Идешь по городу – и по дороге замечаешь множество таких же или похожих. Вику это никогда особо не смущало, но сейчас ей захотелось вдруг чего-то особенного. То, чего нигде не найти. И не юбку даже, а… платье! Да-да. Ей вспоминается изумрудное платье Ариадны. Вот такое же она себе и сошьет. Нет, не такое же, а гораздо лучше – оно будет не похожим ни на какое другое. То есть попробует сшить. Ведь одно дело – фартук, а тут – целое платье. Никакие модные шмотки Таты не сравнятся с тем великолепием, которое Вика прямо сейчас уже рисует в своем воображении. К тому же купить то, что носит и чем хвастается Тата, любой дурак… любая дурочка может на родительские деньги.

А сшить – это значит получить что-то совершенно особенное: такое точно нигде не купишь, ни у кого в мире не будет ничего подобного!

Элеонора очень удивляется, узнав о выборе Вики.

– А ты уверена, что тебе не рано браться за такое сложное изделие? С фартуком ты отлично справилась, конечно, но платье…

Как будто она прочитала мысли Вики. Ну, не получится – значит, она в очередной раз убедится, что ни на что не способна. Вика смотрит на модно одетую Тату, которая увлеченно болтает со своей «свитой», вызывая восхищение и восторженные взгляды, как всегда не прилагая особых усилий. И внезапно уверенность в себе куда-то улетучивается. Как будто и не было только что никаких фантазий о шикарном платье, сшитом своими руками. Уникального, ни на что не похожего. Вряд ли что-то получится. Это слишком сложно. Попробовать, конечно, можно – уже ведь сказала Элеоноре, что будет шить именно платье, не отказываться же теперь от своих слов. Но надеяться на какой-то невероятный результат не стоит, да и просто глупо. Будь что будет. Начать, закончить и сдать готовую работу, чтобы в году вышла приличная оценка, – да и все. Зачем стараться, прилагать какие-то неимоверные усилия? Снова пытаться безуспешно привлечь к себе внимание, чтобы перестать быть пустым местом? Все равно Тату не переплюнуть – и какая-то самодельная одежка точно не поможет в этом. После звонка Вика выходит из кабинета с поникшей головой и чувством безнадежности.