Книга Сильный духом, холодный сердцем - Надежда Мельникова

— А дети у вас есть?

— Нет.

Мог бы и не отвечать, но почему-то ответил.

— Вам нужен сын, Олег Борисович, а лучше два. Гены у вас хорошие, — шепчет мне в грудь, от ее дыхания слегка щекотно, но расслабиться и улыбнуться я себе не позволяю. Я на службе, и в данный момент выполняю задание.

— Хотя, девочки — это тоже хорошо, — слегка ерзает ледяная девушка, заставляя почувствовать каждое движение.

— У вас расстройство мыслительной деятельности, пострадавшая.

— А у вас потрясающая генетика, — зевает, в данном случае это тоже нормально.

Странно, только что вышла замуж, а вслух произносит совсем не то, что следует. По идее, мужа должна звать, плакать. Обалдевать от своего боксера, а не чужой мужской генетикой интересоваться. Впрочем, мне-то какое дело? Пусть хоть с половиной мужиков города переспит за спиной у мужа. Страшно представить, что было бы, окажись на моем месте наш Викинг. Но сейчас с ней лежит сотрудник МЧС, который спасает человека от гибели, и это первоочередная задача спасателя.

Не вижу, но знаю точно, что она улыбается и в прямом смысле оттаивает в созданном моим телом коконе. Приподнимаю руку, смотрю на часы. Конечно же я засек необходимое время.

— Еще шесть минут и процедуру можно будет заканчивать. Надеюсь, ваша Зинаида догадалась вызвать для вас скорую помощь.

Глава 4

Олег

Жизнь спасателя — это особая жизнь. Мы сплоченная семья, где каждый друг за друга. Ты в ответе, и в ответе за тебя. Если мы вошли втроем в горящую квартиру, мы обязаны выйти втроем.

Когда был совсем еще молодым спасателем, я пережил с ребятами страшную трагедию. Совсем еще зеленый юнец, я собственными глазами видел, как горел завод. Это был один из первых моих вызовов. Огонь быстро охватил площадь размером в двести квадратных метров и вскоре в цеху обрушилась крыша. Перекрытия не выдержали и упали прямо на спасателей, которые в тот момент находились внутри здания. Двое попали в реанимацию, еще двое были госпитализированы с тяжелыми ожогами, а четверо погибли на месте…

Около десяти часов утра по радиостанции нам сообщили о том, что произошло обрушение и под завалами находятся люди. Но мы-то знали, что работников цеха там нет. Значит — это наши ребята…

Мы приехали, когда все страшное произошло, старались все делать быстро, помочь, но это был другой уровень. Объяснить невозможно. Разгребали завалы и слушали рацию, радуясь, когда находили кого-то. А потом сообщили, что погиб начальник караула целой части и… И наступила гробовая тишина. Мы просто замерли в шоке, даже криков не было. Накрыло состояние подавленности, потому что с каждым шагом, внутри мы понимали, что шансов спасти всех — нет. И это, наверное, самое сложное, что может быть в нашей работе.

Самое легкое — это отвечать за безопасность самого себя и совсем другое, отвечать за безопасность тех людей, которых ты куда-то посылаешь. Так что быть начальником отряда — это скорее ноша, чем привилегия. Ведь вернуться должны не только спасенные, но и спасатели.

Спасатель — это тот человек, который может взять все свои страхи в кулак и идти вперед, не показывая виду, что ему жутко и мороз по коже. Если есть хоть малейший шанс спасти человека, вытащить с того света, понятное дело, что спасатель рискует собственной жизнью. И есть возможность, что человек останется жив, ее надо использовать. Основная задача — это передать поскорее пострадавшего медикам.

Каждый рабочий день я вхожу в бездну и никогда не знаю, что конкретно меня там ждет. Но все равно нужно идти, потому что если не я, то кто? Никто другой не спасет этих людей, такая у меня работа.

Для меня сегодня особенно тяжелый день. Лучше трижды потушить пожар, войти в огонь, чем доставать человека из покорёженной машины. Это всегда страшно, потому что слишком близко…

Вот и сейчас, я надеваю специальный жилет и бегу к перевернутой машине, оттуда идет дым. Пострадавший заблокирован, даже на первый взгляд у него серьезные повреждения. Главное все заметить и ничего не пропустить. Встаю на колени, заглядывая внутрь. Запах гари и бензина.

— Что еще кроме головы болит? — слышу невнятный ответ. — Хорошо! Пальцы рук, ног шевелятся?

Пострадавший слаб, я слышу его ответы, но они не слишком оптимистичные.

— Ноги не двигаются? — переспрашиваю. — Не молчи, парень, разговаривай со мной.

Мои ребята бегут к автомобилю, собирая оборудование. Технически, это всегда сложно, потому что нужно буквально разобрать машину по кусочкам. Если столкновение легкое, то мы делаем все сами, но сегодня автомобиль, как консервная банка, и силами одного подразделения мы не справляемся. Вызываем подмогу.

Парень в крови, она везде и картина ужасная. Это самый тяжелый момент, парнишка совсем еще молодой, он стонет и кричит. А работу делать надо, за нас ее никто не сделает. Зачастую люди получают очень серьезные травмы, но остаются живыми, и все зависит от скорости нашей работы. Мы видим, как он страдает, как ему больно и это мотивирует нас делать все быстрее. Мы даже не разговариваем, переглядываемся, понимая друг друга.

Зачем мне эта работа? Потому что мне нравится быть полезным кому-то. Делать действительно важные вещи. Это мое призвание.

Иногда, как сейчас, я выступаю в роли психолога. У парня такая паника в глазах, он понимает, что ему конец, но он не должен видеть чего-то подобного в моих. Я успокаиваю его, утверждая, что все будет хорошо. Мы разбираем авто, приподнимаем, действуем согласно инструкции, но все прекрасно осознаем, что если сделаем что-то не так, то от нас зависит судьба человека.

В момент, когда ты оказываешь помощь, ты предельно собран. Главное, чтобы эмоции не мешали работе. Ты выполняешь необходимое, чтобы сделать все, как можно быстрее, но эмоции, они приходят потом. Когда ты возвращаешься домой. Женщины плачут, а нам это недоступно.

Дверь открывает соседка, она выглядит уставшей и сонной. Я прохожу в коридор, разуваюсь, как обычно заглядывая в комнату. Вика сидит на кресле и смотрит в одну точку.

— Как прошел день, Олег Борисович?

— Вытащили парня из машины. Не знаю, спасут ли медики… Тяжелый.

— Ох, страшная у вас работа.

Мы стоим перед Викой, я наклоняюсь, поправляя одеяло на коленях.

— Но нужная работа! Вы спасаете чужие жизни!

— Чужих спасаю, свою не уберег, Любовь Викторовна.

Одеяло сползает с коленей, при этом Вика никак не реагирует, сидит, словно мумия.

— Не надо отчаиваться. Динамика положительная есть.

Захожу в ванную комнату, умываюсь. Вытираю руки и лицо полотенцем. Соседка выключает вскипевший чайник.

— Пирожков испекла, — ставит она тарелку, наливает чай.

Я плачу бывшей медсестре нашей центральной городской больницы и моей соседке по совместительству, чтобы она ухаживала за моей женой, пока я на смене. Любовь Викторовна меня периодически подкармливает.