Книга Гость внутри - Алексей Гравицкий

– А, я тоже так думал. – Василий Игоревич покачал головой, снова берясь за бутылку. – Пока с тем мужиком не познакомился. Мужик, конечно, японец, сидит у себя в доме. Дом еще такой классный, точно тебе говорю, сильный дом. Внутренний дворик у него там… Ну, все как положено. Фильмы японские видел? Все как там… А он, мужик тот, вроде как учитель местный… «Гуру» у них там называется. Очень уважаемый, авторитет прямо. Сидит на помосте, перед песком, грабельками, как пограничная полоса, расписанном. И камни там эдак художественно разложены.

– Сад камней, что ли? – спросил Алексей, наблюдая, как последние капли коньяка расходятся по стаканам.

– Во-во… – подтвердил попутчик. – Именно так и есть. Я уж и не знаю, чем еще занимается, врать не буду.

– А вы как с ним пересеклись-то?

– Это самое интересное и есть. – Василий Игоревич улыбнулся. – Иду я по улице, фотоаппарат на шею повесил и все на тамошних подруг посматриваю. Нормально все, солнышко, гомонят япошата вокруг… И тут подходит ко мне один из них, маленький, мне по плечо. Кланяется и вежливо так говорит…

– Как говорит? На японском? – ухмыльнулся Алексей.

– Не, ты что, я этот язык ни в жизнь не выучу… Так, пару слов в памяти осядет, да и то с грехом пополам. По-английски, конечно.

– А вы английский знаете?

– Есть такое дело. Я ж моряк все-таки. Да и английскую школу оттрубил в детстве… Не важно это. Дальше слушай…

– Может, выпьем?

– Может, – согласился Василий Игоревич и звякнул стаканом. – Ночь длинная.

Голова как-то отяжелела. Алексею стало казаться, что вагон раскачивается все ритмичней и ритмичней, укачивая и успокаивая.

– Учитель, мол, хочет с вами говорить… Я говорю, какой, мол, учитель? А он снова кланяется и все за собой жестами… Ну, думаю, где наша не пропадала. Пойду. И пошел. Вот там мы с этим мужиком и встретились.

– С учителем?

– Точно. – Моряк резко качнул головой, потом нагнулся, поискал что-то в сумке и вытащил еще одну бутылку коньяка.

– Нет, нет, нет… – замахал руками Алексей.

– А чего? – удивился Василий Игоревич. – Дорога длинная. Мы только завтра к вечеру прибудем… Так что отоспаться успеем.

Он уже разливал коньяк по бокалам.

Алексей поморщился.

– Ну, тогда надо перерывчик сделать. Покурим?

– Покурим, – легко согласился попутчик, доставая «Тренд».

Они стояли в трясущемся, холодном, лязгающем тамбуре и молча дымили. Алексей смотрел на пластиковый потолок и вспоминал, как в ракетной части под Читой через вечно открытые ворота зимой вошел медведь-шатун, худой и облезлый, забрел на территорию части, и как его никто не хотел убивать. Хотя даже ракеты со всей их страшной, гиблой начинкой были менее страшны, чем этот несчастный зверь. В конечном итоге медведя спугнули выстрелами в воздух, и тот ушел в тайгу… Алексей очень хорошо запомнил взгляд того зверя. Голодный, решительный и какой-то неустроенный. Медведь оставлял в каждом необъяснимое чувство вины. И даже лейтенант Матвеев, большой любитель охоты и вообще человек безжалостный, отказался стрелять и другим запретил. Медведь ушел, и больше о нем никто не слышал, но впечатление осталось надолго.

«К чему это я вспомнил? – Замутненное коньяком сознание будто бы удивилось вопросу и на всякий случай подкинуло эмоциональный клубок воспоминаний об армии и об этом медведе. – Не дай бог вот таким стать. Без берлоги, без сна, без жратвы. Таким, что тебя даже застрелить некому. Жалко только и страшно».

От этих невеселых мыслей Алексея оторвал собеседник, который продолжал свой рассказ, перекрикивая лязг тамбура:

– Старый был этот японец. Очень старый. Знаешь, мне так показалось, что он вроде помирать собирался или что-то такое. Я очень плохо понимал, если честно. Мы через переводчика. А эти косоглазые, блин, то одну букву пропустят, то другую, как картавые, честное слово. И главное, ни фига не могу понять, что ему от меня надо!

– А действительно, – удивился Алексей втягивая горький, жгущий гортань дым. – Чего ему надо было?

– Да я даже и не знаю. Плел он про семена какие-то. Что, мол, дзен – это предельная истина, семя мудрости. Высокопарно так.

– А что это такое, дзен?

– Я тоже спросил. А он типа говорит, свобода от самого себя. Это очень важно, говорит. Важно, чтобы вы передали это.

– Кому?

– Не знаю. Интересный японец был. Ну, может, и тронутый, но запомнилось мне это на всю жизнь. Истина повсюду, говорит, но наши глаза закрыты.

– Так я не понял, а чего ему именно от вас было нужно?

– Это самое интересное, понимаешь. – Попутчик Алексея затушил окурок о стену тамбура. – Я, говорит, прошу тебя выполнить одну мою просьбу. Потому, мол, что сам не могу этого сделать. Мне, говорит, мало осталось на земле, я многое теперь вижу. Ты должен нести мое слово тому человеку, который значит для людей так же много, как много значат небо и звезды. Очень красиво говорит. Красиво, но запутанно. Уже к старости, наверное, умом подвинулся. И говорит, человек этот не свободен. Так вот передай ему, что наивысшая истина и сила в свободе от себя самого. И если есть у того человека миссия, то пусть он освободится от нее, как от себя.

– Сказки какие-то, – пробормотал Алексей. – Кому передать-то велел?

– Не сказал! – торжественно ответил Василий Игоревич. – Представляешь, дуристика какая. Меня, моремана, позвал, передай, мол, и не сказал кому. Встретишь и передашь. Так у тебя на судьбе написано, а чему быть, того не миновать. Ученики вокруг него суетятся. Торжественный момент. А я стою столбом, как дурак. Ни черта не понимаю. Ну, сказал, что передам, мол. Попрощался и ушел.

– И чего теперь?

– Теперь, – попутчик открыл дверь тамбура и выскользнул в коридор, – теперь пошли коньяк пить.

– Да ладно! – воскликнул Алексей, выскакивая следом. – Давай рассказывай! Так не честно!

Василий только прихохатывал.

– Как я тебя завел-то, а?

– Терпеть не могу таких историй. Придумали все, наверное.

– Если бы придумывал, то уж поумнее сложил. А так все правда.

– Ну а теперь чего?

– Теперь самое интересно. Теперь, – он хлопнул рюмку коньяку, не дожидаясь Алексея, – я всем рассказываю эту дурацкую историю. Знаешь, мало ли, этот японец не врал. Вдруг тот самый человек мне попадется.

– И чего произойдет?

– Бог его знает. Может, произойдет. А может, и нет. Ты пей.

4

Алексей Беляев. 20 лет. Воспоминания

Вокзал принял его серой промозглой хмарью. Моросило, дуло, пробирало до костей. Алексей поежился и, не торопясь, пошел вдоль поезда к зданию вокзала. Не то чтобы ему некуда было торопиться, нет. Домой, к родителям, друзьям, Танюшке, которая в последнее время почему-то перестала писать, хотелось очень, но родной, так давно не виденный город не давал вприпрыжку поскакать до дому.