Книга Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

— Взгляните! Это все мое. Завоеватель получает право собственности.

Не будучи в состоянии, если бы даже того пожелал, унести с собой все сокровища, он переводил взгляд с одного на другое, решая, с чего начать. Зная, что бояться ему нечего, а менее всего — владельца, сидящего на каменном троне, он действовал неторопливо и обдуманно. Из карманов плаща он вынул несколько пеньковых мешочков и широкий белый платок. Он расстелил платок на полу, сдвинув несколько урн, чтобы освободить место, затем высыпал на него содержимое одного из сосудов и принялся разбирать сверкающую груду самоцветов.

Решения он принимал уверенно и быстро. Часть самых крупных драгоценностей он откладывал в сторону, оценивая их по цвету и блеску. Отобранные камни он кидал в мешочек. Обработав таким образом всю кучу, он вернул отклоненные им камни в сосуд и поставил его точно на прежнее место. Затем он обратился к другому сосуду, потом к следующему и так далее примерно в течение двух часов; отобрав нужное, он наполнил и надежно завязал все девять мешков.

Часть самых крупных драгоценностей он откладывал в сторону, оценивая их по цвету и блеску. Отобранные камни он кидал в мешочек.

С облегчением он перевел дух, поднялся, растирая занемевшие мышцы, и передал мешочки рабам. Дело потребовало напряжения сил и утомило его, но теперь все закончилось, и он мог удалиться. Он помедлил, чтобы бросить последний взгляд вокруг себя, пробормотав все ту же незаконченную фразу:

— Никого здесь не было с тех самых пор…

С лица царя его взгляд перешел на серебряную табличку в безжизненной руке. Подвинувшись ближе и держа светильник на удобном расстоянии, он опустился на колено и прочел надпись:

I

Бог есть лишь один, и Он был в начале, и не будет Ему конца.

II

При жизни моей я подготовил эту гробницу, дабы поместить в нее мое тело и хранить его в безопасности, однако когда-нибудь кто-то войдет сюда, ибо земля и море всегда выдают свои тайны.

III

Потому, о Незнакомец, первым нашедший меня, знай!

Во все дни мои я поддерживал связь с Соломоном, царем иудеев, мудрейшим, богатейшим и величайшим из людей. Как известно, он взялся построить дом для своего Господа, решив, что на свете не будет ничего подобного ему — ничего столь просторного, столь изукрашенного, столь совершенного в пропорциях, столь подобающего во всем его Господу Богу. Из сочувствия и расположения я отдал в его распоряжение умелых мастеров, работавших с медью, серебром и золотом, и дары каменоломен со всех краев света. Наконец Дом Бога был закончен, и тогда царь послал мне малое изображение этого дома, а также монеты, и ткани с золотом и жемчугами, и драгоценные камни, и сосуды, содержащие их, и другие ценности. О Незнакомец, если ты поражаешься щедрости его дара, знай: то была лишь малая часть того, что осталось у него подобного этому, ибо он был хозяином земли и всего, что могло бы служить ему, — даже стихий и их коварства.

IV

Но не думай, о Незнакомец, что я взял богатства в могилу вместе с собой, воображая, что они смогут служить мне в следующей жизни. Я храню их здесь из любви к тому, кто дал их мне, и я ревнив в своей любви — вот и все.

V

Если ты используешь эти богатства способами приятными, каковы они в глазах Господа Бога, как видит его Соломон, мой царственный друг, возьми из этих сокровищ во благо. Нет Бога, кроме его Бога!

Так говорю я, Хирам, царь Тирский

— Да упокоится душа твоя, о мудрейший из языческих царей, — сказал господин, поднимаясь на ноги. — Будучи первым, кто нашел тебя здесь, и пользуясь своим правом на твое богатство согласно обстоятельствам, я использую его способом приятным взору Господа Бога Соломонова. Истинно, истинно говорю я — нет Бога, кроме его единого Бога!

Так вот каково было дело, приведшее этого человека к могиле царя, прославленного тем, что другом ему был царь Соломон. Обдумывая это, мы начинаем понимать, сколь велико было могущество последнего, и уже не кажется удивительным, что его современники — даже большинство царских современников — могли ревниво искать его любви.

Мы не только узнали, в чем заключается дело этого человека, но и то, что оно было завершено; судя по удовлетворенному выражению его лица, когда он поднял лампу, собираясь уходить, результат явно отвечал его наилучшим ожиданиям. Он снял свой плащ и бросил его рабам, потом оперся рукой о край саркофага, готовясь выбраться из него. В эту минуту, когда он оглянулся в последний раз вокруг, на глаза ему попался лежащий на полу изумруд, гладко отшлифованный и крупный — крупнее зрелого граната. Он вернулся, поднял камень и внимательно его осмотрел. Пока он был занят этим, взгляд его упал на меч, лежащий почти у его ног. Блеск бриллиантов и пламя крупного рубина в эфесе неотразимо влекли его, и он постоял, размышляя.

Потом тихо произнес:

— Никто не был здесь с тех пор…

Он поколебался… огляделся торопливо по сторонам — еще раз убедиться, что его невозможно подслушать, — и закончил фразу:

— Никто не был здесь С ТЕХ ПОР, КАК Я ПРИХОДИЛ СЮДА ТЫСЯЧУ ЛЕТ НАЗАД.

При этих словах, столь странных, столь не объяснимых никакой теорией о природе и человеческом опыте, лампа дрогнула в его руке. Невольно он отпрянул от этого признания — хотя бы и самому себе. Но, овладев собой, он повторил:

— С тех пор, как я приходил сюда тысячу лет назад.

Потом с большей твердостью добавил:

— Но земля и море всегда выдают свои тайны. Так говорит добрый царь Хирам, и поскольку я — свидетель, подтверждающий мудрость этого изречения, то по меньшей мере должен верить ему. К чему мне удерживать себя, как будто кто-то другой должен вскоре последовать за мною? Сказанное царем — приказание.

Говоря это, он вновь и вновь с восхищением поворачивал в руках сверкающий меч. Не в силах расстаться с ним, он вытянул частично лезвие из ножен, и в чистоте его блеска была глубина, подобная ночному небу между звездами.

— Есть ли что-нибудь, чего ему не купить? — продолжал он задумчиво. — Какой царь смог бы отказаться от меча, некогда принадлежавшего Соломону. Я возьму его.

Сказав это, он передал изумруд и меч рабам и не замедлил присоединиться к ним.

Уверенность, выраженная лишь минуту назад, в том, что никто другой не последует за ним к могиле высокочтимого царя Тира, не была настолько сильна, чтобы помешать господину в попытке скрыть все знаки, которые могли бы способствовать открытию. Негр, следуя его руководству, вернул крышку точно на ее прежнее место на саркофаге; изумруд и меч он завернул в свой плащ, мешки и инструменты были сосчитаны и распределены между рабами как легкая ноша. С лампой в руке он обошел все кругом, проверяя, не забыто ли что-нибудь. Заодно он даже обследовал бурые известняковые стены и темный свод над головой. Удостоверившись, что все пребывает в надлежащем виде, он взмахнул рукой, остановил долгий взгляд на мраморном макете Храма, призрачно-прекрасном в своей сияющей прозрачной белизне, и повел спутников к выходу, оставляя царя его одиночеству и величавому сну, не ведающим ни о посещении, ни о грабеже.