Книга Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

Теперь для освещения понадобились все светильники. Согнувшись, господин принялся обследовать открывшуюся стену.

Рабы невольно подались вперед, всматриваясь, но не увидели ничего необычного на этой стене. Господин поманил к себе негра и, тронув словно застрявший в случайной трещине красноватого оттенка камень — шириною не больше трех пальцев, — дал знак ударить по нему концом лома. Удар, второй — камень отказывался сдвинуться с места. С третьего удара он провалился, и все услышали, как он упал по другую сторону стены. Вслед за тем участок стены — высотой с саркофаг и шириной с обширную дверь — раскололся и рухнул вниз у них на глазах.

Когда осела пыль, стала видна невидимая прежде щель достаточной ширины, чтобы в нее можно было просунуть руку. Читателю надобно помнить, что в давние времена некоторые каменщики забавлялись, применяя математические познания к созданию подобных головоломок. Здесь явно было намерение замаскировать вход в прилегающее помещение, и ключом послужил осколок красного гранита, только что выбитый из стенки.

Приложив немного терпения, рук и лома, работнику удалось устранить первое большое препятствие в этом хитроумном устройстве. Господин пометил камень мелом и осторожно отодвинул в сторону. Второй блок был вытащен и осторожно отставлен в сторону; в конце концов заслон был разрушен и путь открыт.

Глава III

ТАЙНИК С СОКРОВИЩЕМ

Рабы нерешительно смотрели на пыльный проем, который отнюдь не манил к себе; их господин, однако, плотнее запахнул плащ и, согнувшись, вошел, держа в руке фонарь. Тогда за ним последовали и они.

Низкий, но достаточно широкий проход постепенно поднимался. Он также был высечен в сплошной скале. На полу все еще сохранились следы колес от тех тачек, что использовались в работах. Стены без всяких украшений были тщательно отшлифованы. Впереди путников ожидало нечто неведомое, судя по серьезному и отрешенному выражению лица господина. Он явно не обращал внимания на нестройное эхо, сопровождавшее их шаги.

Подъем оказался нетрудным. Двадцать пять или тридцать шагов привели их к концу тоннеля.

Они вступили в круглое помещение под куполом. Света ламп было недостаточно, и потолок терялся во мраке, однако хозяин, не мешкая, направился прямо к саркофагу, расположенному под центром купола, и, подойдя туда, забыл обо всем на свете.

Саркофаг, обнаруженный таким образом, был вытесан из цельного камня, и пропорции его были необычны. Развернутый широкой стороной к входу, он равнялся высотой среднему человеческому росту, а длина его вдвое превосходила высоту. Снаружи он был, насколько позволил материал, гладко отполирован. Во всем прочем он отличался крайней простотой, ни дать ни взять ящик из бурого камня. Крышкой служила плита из превосходного белого мрамора, вырезанная в форме безупречной копии иерусалимского храма Соломона. Осматривая плиту, господин заметно волновался. Он медленно водил над нею лампу, заставляя свет падать на дворы знаменитого здания. Таким же образом он освещал галереи и скинию. В эти мгновения лицо его исказилось, на глаза навернулись слезы. Он несколько раз обошел вокруг изумительного творения, то и дело останавливаясь и сдувая пыль там, где она скопилась. Он оценил эффект этой прозрачной белизны в камере: именно так в свое время оригинал макета озарял окружающий мир. Несомненно, этот макет обладал особой властью над чувствами господина.

Но, преодолев свою слабость, он через некоторое время вернулся к делу. Негру было велено поддеть концом лома крышку и осторожно ее приподнять. Предусмотрительно запасшись перед входом для своей цели каменными обломками, хозяин поместил один из них так, чтобы закрепить достигнутое. Медленно, действуя попеременно с двух концов, гигантскую глыбу развернули по центру; медленно внутренность гробницы осветилась; медленно, с видимой неохотой, она выдала свои секреты.

В разительном контрасте с наружной простотой саркофаг внутри был отделан пластинами и панелями из золота, на которых были выбиты или вырезаны корабли и высокие деревья (несомненно — кедры ливанские), каменщики за работой и двое мужчин в царских одеяниях, приветствующие друг друга, — и были эти изображения столь прекрасны, что эксцентричный мастер Челлини изучал бы их со всем тщанием, если не с завистью. Однако тот, кто сейчас осматривал внутренность саркофага, едва удостоил их взгляда.

На каменном престоле восседала мумия человека с короной на голове; тело, окутанное льняными пеленами, почти полностью скрывалось под царским облачением, сотканным из золотых нитей. Руки мумии покоились на коленях; в одной был скипетр, в другой — серебряная табличка, покрытая письменами. Кольца, гладкие и с драгоценными камнями, унизывали все пальцы на руках; такие же драгоценные украшения были в ушах, на лодыжках и даже на больших пальцах ног. У ног мумии лежал меч в форме ятагана. Лезвие скрывалось в ножнах, причем сами ножны были украшены множеством драгоценных камней, а рукоять вырезана из сверкающего рубина. На ободе блестели жемчуга и бриллианты. Под мечом были сложены инструменты, священные с тех пор для Вольных Каменщиков-масонов: молоток, наугольник, отвес и циркуль.

Это, вне всякого сомнения, был царь. На нем, как и на его царственных собратьях в гробницах вдоль берегов Нила, смерть победоносно являла свое превосходство над мастерами бальзамирования. Щеки его съежились и покрылись плесенью, кожа туго обтянула лоб, виски впали, скулы заострились, пустые глазницы заполнились высохшей темно-серой субстанцией. Монарх расстался с жизнью в преклонном возрасте, сполна ею насладившись: об этом свидетельствовали остатки седых волос на черепе, щеках и подбородке. Хорошо сохранился только нос, тонкий и крючковатый, словно орлиный клюв.

При виде этой фигуры, увешанной драгоценностями и невозмутимо восседающей на каменном троне, ошеломленные рабы попятились. Эфиоп выронил из рук лом, наполнив помещение резким грохотом.

Мумию окружали тщательным образом расставленные сосуды, до краев заполненные монетами, жемчугом и драгоценными камнями, ограненными и готовыми для ювелира. Все внутреннее пространство саркофага занимали чаши и кувшины, которые сами по себе были произведениями искусства и, судя по тому, что высыпалось из них, были до краев набиты всевозможными самоцветами. Углы были искусно задрапированы тканями, вышитыми золотыми нитями и жемчугом и частично оборвавшимися под собственным грузом.

Мы знаем, что цари и царицы — всего лишь мужчины и женщины, подвластные тем же страстям, что и простой люд; они щедры или скаредны от природы, и среди них попадаются настоящие скряги; но этот — не воображал ли он, что сможет унести такую груду сокровищ с собой из этого мира? Не надеялся ли он, что драгоценные камни, которые он так любил при жизни, осветят ему путь во тьме загробного мира? Если так — о царственный глупец!

Господин, когда поворотом крышки саркофаг удалось приоткрыть достаточно широко, скинул с ног сандалии и, приказав одному из рабов держать его за ногу, перегнулся через край внутрь гробницы. Ему передали светильник, и он обозрел все богатство и великолепие, чего никогда уже не удастся сделать покойному царю. И так же, как в свое время царь, он воскликнул в восторге: