Книга Один поцелуй до другого мира - Анна Платунова

Знали от Вербены — единственной, кто спасся из разграбленного, сожженного Терна. Израненная, она упала у ворот Куржа, и стражники на руках принесли ее в Алый дом, где она и умерла несколько часов спустя. Вербена рассказала о том, что префектам приказано убивать алых жриц сразу, как только они почувствуют неладное. «Ведь эти твари искусно плетут невидимые сети и так незаметно пробираются в душу, что и сам не поймешь, когда перейдешь к ней в услужение», — по памяти пересказала Вербена то, что услышала от своего убийцы. И все же он так и не сумел нанести ей последний удар…

Первым порывом Ивы было рвануть с места. Бежать, спасая свою жизнь. Вместо этого она посмотрела в глаза своей смерти.

— Я по крайней мере могу выбрать, как ты меня убьешь? — спокойно спросила она.

Меч застыл в напрягшихся руках воина. Он готов был разить насмерть, но вопрос застал его врасплох. Он тряхнул головой, точно отгоняя наваждение. Вид у префекта был оторопевший — он искал в словах пленницы подвох, но не находил.

— Я сам решу!

— Ладно. Только, если не сложно, сделай это побыстрее! Ты ведь не хочешь, чтобы я корчилась на полу, забрызгала все кровью.

Префект невольно посмотрел под ноги, вероятно, представляя эту картину. В его палатке было довольно уютно, хотя обстановка была аскетичной. Видно, ее хозяин любил порядок и, вообразив пятна крови на чистой циновке, поморщился.

Ива поднялась и подошла вплотную к мечу, так что острое лезвие коснулось ее обнаженной шеи.

— Ты перережешь мне горло? Или…

Она осторожно положила ладонь на меч и опустила его ниже — острие уткнулось в грудь, обтянутую алым атласом.

— Или в сердце?

— Сядь! — рявкнул префект, выдергивая лезвие из ее пальцев, так что Ива едва успела их убрать, чтобы не порезаться. — Я убью тебя позже. Не здесь!

В сердцах он вложил меч в ножны и повесил на перевязь, на пояс. Ива едва заметно перевела дыхание: можно было продолжать игру.

Она, будто случайно, наклонила голову, и ее прямые каштановые волосы скользнули по шее, обнажая кожу. Ива знала, что беззащитная шея жертвы будит в хищниках инстинкт убийцы, а обнаженная шея девушки пробуждает в мужчинах совсем другой инстинкт.

Да, такому их тоже учили помимо музыки, танцев, пения и поэзии. Ива вспомнила, как она и Азалия, две восемнадцатилетние девушки, смущались и опускали глаза, слушая старшую сестру, которая должна была впервые приоткрыть перед ними тайну телесной стороны любви.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Зачем нам это? — прямо спросила Ива. — Мы не имеем права вступать в связь с мужчинами.

Азалия ерзала, молчаливо соглашаясь с Ивой. Наставница мягко улыбнулась.

— Вы воплощение женственности, мои дорогие. Вы недосягаемый и прекрасный идеал для любого мужчины, и он будет тянуться к вам, как к своей несбыточной и яркой мечте. Мы словно сама любовь, что так неуловима и так необходима всем живущим. Нет ничего плохого в том, что вас будут желать. Представьте, во что бы превратился мир, если бы в нем не осталось женщин. Войны, грязь, жестокость…

— И все вымерли бы! — буркнула Азалия. — Очень быстро!

— Да, — наставница не стала спорить с ученицей. — Но я сейчас не об этом. Любовь к женщине делает мужчин мягче, добрее, лучше, чем их задумала природа. К тому же…

Она подмигнула юным жрицам.

— Когда-нибудь вы выберете себе мужей и эти знания пригодятся!

И вот теперь Ива вынуждена соблазнить этого мерзавца. Убийцу. Врага. Эту мразь! Он должен ее поцеловать. Иначе весь план рухнет. Проклятие! Проклятие! Проклятие!

Она услышала, как префект шумно вздохнул и обошел ее, встал напротив.

— Сколько вас? — отрывисто спросил он.

— Четыре старших сестры и семь младших.

Рубин вспыхнул, подтверждая ее слова.

— Сколько лет… младшим?

Что-то в голосе префекта едва заметно дрогнуло. Обычный человек и не почувствовал бы короткой паузы перед последним словом, но Ива ощущала малейшие оттенки эмоций в голосе и мимике. Она вгляделась в лицо убийцы и медленно произнесла:

— Самой младшей десять.

— Твари, — выплюнул префект. — Губите невинные души!

Настала очередь Ивы опешить.

— Что?

— Всем известно, что дети, ступившие на порог Алого дома, уже и не дети вовсе. Пустые оболочки. Вы сжираете их души, ведьмы. Не просто так они не могут вспомнить прежних имен.

«Вот тебе и разумный человек!» — подумала Ива, с печалью разглядывая исказившееся лицо фанатика.

— Я помню свое имя, — зачем-то сказала она, хотя и понимала, что с ненавистью фанатиков бесполезно бороться, бесполезно что-либо пытаться доказать. — Прежде меня звали Катерина.

— Врешь!

Рубин полыхнул алым.

— А твой камешек говорит, что нет.

Префект воззрился на свой амулет так, словно случайно пригрел на груди змею. Одной рукой сжал его в горсти, точно пытаясь защититься от обличающего сияния, а другой выхватил меч.

— О, сколько можно, — устало произнесла Ива.

Ей осталось жить всего несколько минут, так гори все синим пламенем! План, похоже, провалился, но по крайней мере не придется целоваться с этим гадом. Зато она ему все выскажет напоследок.

Ива медленно двинулась навстречу к врагу.

— Так вот, значит, как вы успокаиваете свою совесть, когда всаживаете кинжалы в маленьких девочек. Они ведьмы! У них не осталось души! Боюсь тебя огорчить!

Ива отогнула указательным пальцем кончик меча, направленного ей в грудь, и скользнула вперед, ожидая, что в любую секунду ее пронзит резкая боль. Хотя лезвие такое острое, что боли она может и не почувствовать. Она подошла к префекту так близко, что разглядела во всех подробностях черты его лица — его серые, льдистые глаза, крошечный порез на щеке, оставленный бритвой, обветренные губы, неожиданно четко очерченные — не толстые, как у сластолюбцев, и не тонкие, как у холодных гордецов, а правильной и красивой формы.

— Боюсь тебя огорчить, — повторила Ива, но уже тише. — Они просто маленькие девочки. А мы просто люди. Такие же, как вы.