Книга Сеть Сирано - Наталья Потёмина

Но кто тебе дал право, тетка, судить о чужих душах? Тем более предполагать, что на твоей собственной умопомрачительной и безгрешной душе красуется орден? Или ты согласна на медаль? Или на знак качества? Или просто значок за примерное поведение? Иначе, разве пришла бы тебе в голову мысль впасть в столь глупые мечты? Гордыня все, тетка, гордыня в тебе неизживаемая. А может, наоборот, не гордыня вовсе, а обратная ее сторона — уничижение и оболгание собственной, возможно уж и не такой подлой сути?

Говорят, к сорока годам мы носим те лица, которых заслуживаем. Здорово звучит, но это неправда. Мы их не заслужили, они нам достались даром. Как горе, как болезни, как радость, как судьба. И каждому, естественно, свое, но кто это «свое» распределяет так до сих пор и неясно. Одни проживает свою жизнь легко, красиво, беззаботно, другие не живут, а только мучаются. «За грехи!!» — кричат старухи, — «За грехи!». Но разве дети, больные раком, более греховны, чем урки в «Мерседесах»? Нет, что-то здесь не то. Здесь все иначе. И мне, с моими куриными мозгами, ни разгадать, ни постичь это невозможно.

А вот что касаемо красивых старух, то их вообще не бывает. Бывают постаревшие красавицы, которые в своем безобразии ни в чем не уступают тем, которые в молодости особой красотой не блистали. Близость вечности всех уравнивает в возможностях стать любимыми. Путем отнятия этих возможностей. О душе надо думать, тетка, о душе. Любовь оставим молодым, у них на это гораздо больше прав. Так что все ты сделала верно, все правильно, тебе там за это зачтется.

Да что-то там даром бла-бла-блить? Выбор сделан. Прекрасный Черный тюльпан осыпал свои траурные лепестки в бескрайних степях под Кабулом. Бедный-бедный Марат без вести пропал на неоглядных интернетных просторах. Так что празднуй, тетка, свое одиночество, подливай себе вина. Твоя жизнь, как ни крути, продолжается.

Тетка стояла у окна, наблюдая за редким в этих широтах явлением — с неба в массовом порядке валились звезды. Грешно не воспользоваться и не загадать желание. Вот седьмая скатилась. Пусть эта будет на счастье Оленьке. Восьмая — на радость мне. Девятая — чтоб войны не было и всякой другой дребедени. Десятая, пятнадцатая, шестнадцатая… Может быть, это вовсе и не звездопад, а просто скудный индивидуальный салют? А я-то дура губу раскатала!

— Мам, подойди ко мне на минуточку! — позвала Оленька.

Ольга сидела у компьютера. Теперь она все чаще выходила в сайт знакомств и даже иногда интересовалась теткиным мнением по поводу того или другого кандидата.

— Смотри, — сказала Оленька, указывая на экран, — твой Че Гевара вернулся!

Тетку спасло то, что в комнате был выключен свет. Сиреневатое свечение экрана тщательно маскировало изменения, происходившие с ее лицом.

— Чего он хочет? — глухо спросила тетка.

Ольга открыла желтый конвертик и стала зачитывать вслух его содержимое:

Марат — Джоанне 4 часа, 40 минут.

— Дорогая принцесса, более двух недель прошло с тех пор, как вы перестали отвечать на мои письма. После того, что между нами было, я долго не мог поверить в то, что произошло. Хотя случившееся слишком очевидно, мое раненое сердце все еще не может смириться с тем, что вы навсегда лишили меня возможности нашей с вами встречи. Жестокая, легким росчерком пера вы удалили меня из списка своих многочисленных обожателей. Чем я вас обидел, чем заслужил столь несправедливое ко мне отношение? Жизнь без вас потеряла для меня всякий смысл. Я не вернусь больше ни к моей коллекции бабочек, ни к охоте на лис, ни к быстрой верховой езде, ни к пьянству, ни к друзьям, ни ко всему тому, что было хорошо, и что без вас лишилось для меня всей своей прелести. Теперь в свои безумные ночи я буду целовать в лесах стволы берез и скалы, громко крича ваше имя, и, пережив в своих мечтах наслаждение, я упаду без чувств, чтобы приходить к вам в ваши сны лишь за одной вашей слезой, улыбкой, поцелуем…

Ольга обернулась, чтоб посмотреть на реакцию матери, но тетки в комнате уже не было.

— Мам, это ты что ли принцесса? — крикнула ей вслед Ольга, — или он просто так прикалывается?

Но тетка ее уже не слышала. Слишком громко вода ударялась о гремучее дно ванны. Да еще этот неукротимый ежик. Мотаясь из угла в угол в тесной каморке теткиного сердца, он никак не находил себе места, и каждый его неосторожный шаг болезненно отдавался в теткиной раскалывающейся от боли голове.

Марат

Здравствуй, мой милый! Это — я, твой нежный!

Заранее веселюсь, представляя твою опухшую физиономию.

Ну, давай уже пошевеливай своими полуденными извилинами, врубай свет, а заодно газ и воду. От всей своей необъятной души сочувствую, представляя, как трудно тебе это дается. Головка, как водится, бо-бо, денежки, чего уж там, тю-тю, в горлышке, само собой, сушняк, но кому, мой родной, сейчас шоколадно?

Итак, даю маленькую наводку. Если ты сразу меня не признал, то брось свой мутный взгляд на конверт, там все популярно изложено.

Ну как, полегчало? Да, мой противный, это действительно я, друг твой Марат. Не далее как пару недель назад мы тепло, по-моему, даже слишком тепло, простились с тобой на рассвете, надеясь на скорую встречу впереди… Но отчего-то вдруг я к вам пишу… Чего уж боле?

Легкомысленно решив пообщаться с тобой в столь необычной манере, я и не предполагал на какие подводные рифы нарвусь. Вот, корчу из себя шута горохового, не спеша или не умея сразу перейти к делу.

Дело мое пустяковое и тебе не составит большого труда, но я все тяну, вернее, растягиваю удовольствие от столь непривычного процесса, вместо того, чтобы делово и коротко изложить тебе суть моей проблемы.

Но для того, чтобы коротко, существует телефон. Но там, где я сейчас имею неосторожность пребывать, нет никаких благ цивилизации. Короче, связи нет и неизвестно, когда она появиться. Да и потом мне надо длинно, Вован, и подробно. Настолько подробно, чтобы и самому успеть разобраться в том, что со мной случилось и кто в этом виноват.

Ты мне тогда сказал, не хочешь, мол, не рассказывай.

А я хотел, Вован. Я очень хотел. Я хотел, но был не готов.

А вот сегодня мое хотение вдруг прорвалось, и я, видимо, специально сдерживаю его, чтобы раздирающие меня эмоции, несколько поутихли и не мешали мне впредь излагать свои мысли как можно более просто и ясно.

Не место здесь для моих эпистолярных опытов и не время, но для дальнейшей работы мне понадобится пустая, не отягощенная лишними заботами голова, и вот я, решив разгрузить ее столь оригинальным способом, который раз пытаюсь, но никак не могу перейти к делу. Готовлюсь словно хирург к операции. Переодеваюсь, мою руки, смотрю на часы, а сам все время обдумываю детали. С какой стороны лучше к этой опухоли подобраться, сколько убрать, сколько оставить.

Начну, пожалуй, с самого начала, чтоб в конце не упустить чего-нибудь важного.

Конечно, вся эта идея с сайтом знакомств с самого начала была обречена на провал. Но я почему-то ухватился за нее как утопающий за соломинку, хотя первых двух-трех свиданий было уже более, чем достаточно, чтобы убедиться в моей беспросветной глупости и твоей прозорливой правоте. Но я из какого-то тупого упрямства не хотел внимать твоим доводам и продолжал со всей дури стучаться в настежь открытые двери, чтобы лишний раз удостовериться в безнадежности моих ожиданий.