Книга Беллинсгаузен - Евгений Федоровский

Запастись свежим провиантом на Нукагиве так и не удалось, а впереди маячили ещё пять месяцев плавания. Поэтому как ни спешил Крузенштерн на Камчатку, обстановка вынудила его прокладывать прямой курс к Сандвичевым островам — так в то время назывались Гавайи. Здесь матросы получили возможность отдохнуть, набраться сил.

Отсюда же корабли расходились по сторонам. «Нева» отправлялась в Русскую Америку.

До Авачинской бухты на Камчатке «Надежда» доплелась 15 июля 1804 года, бросила якорь напротив посёлка из десятка домишек с деревянной церковью посередине — Петропавловска. Резанов со свитой съехал на берег и потребовал от здешнего коменданта, чтобы тот немедля сообщил губернатору. Оробевший перед грозным начальством майор пролепетал:

— Генерал в Нижнекамчатске нынче находится.

— Мне он нужен немедля!

— Так это в семистах вёрстах отсюда, как можно в сей момент?! — взмолился комендант.

— Тогда приказываю послать нарочного с письмом в собственные руки! — И вручил майору заготовленный заранее пакет.

В нём Резанов предписывал губернатору явиться в Петропавловск с ротой солдат для подавления бунта на корабле «Надежда» и ареста зачинщиков с капитан-лейтенантом во главе.

Легко представить, какой переполох вызвало это письмо в самом тёмном и отдалённом углу Российской империи, до которого и царские-то указы не меньше года странствуют!

В середине августа в Петропавловск прибыл губернатор генерал-майор Кошелев и пятьсот солдат с ружьями и амуницией, приготовленных к большому сражению. Кошелев оказался человеком по-сибирски тёртым и разумным. Узнав о разногласиях между Крузенштерном и Резановым, внимательно изучив бумаги царя и министра коммерции, он быстро сообразил, что дело не стоит и выеденного яйца. Виной всему явились разноречивые инструкции, на одной из которых стояла подпись императора Александра, на другой — его же императорского величества министра Румянцева, лица более осведомлённого в делах научных и торговых, для чего и снаряжалась экспедиция. «А царю-то и так подают бумаг гору, подсунули и эту, а он, не долго думавши, взял да и подмахнул. Чего только не случается в России-матушке?» — раздумывал Кошелев, прикидывая, как бы помягче урезонить расходившегося посланника в расшитом серебром да золотом мундире. Такого одеяния генерал-майор ещё воочию не видел, кроме как на картинках.

— Я требую, я приказываю арестовать Крузенштерна! — продолжал бушевать Резанов, стуча кулаками по стулу в комендантском кабинете.

— Да вникните, ваше превосходительство, в моё положение, — молитвенно призывал Кошелев. — Нелегко запихнуть в каталажку капитан-лейтенанта флота российского. Это вам не загулявший купчишка. Того бы я в момент скрутил.

— Это государственный преступник, пошедший против рескрипта государя императора! — запальчиво кричал Резанов.

— Да побойтесь Бога! Из бумаг его величества и его высокопревосходительства я доподлинно выяснил, что в морских делах главенствовать должен морской начальник, во всём же остальном и прочем — вы начальник. Ну резонно ли вам, скажем, глотку рвать: «Бом-брамсель накось! Курс на три румба вправо!»

— На это другого офицера поставлю.

— Кого? Ратманов же, говорите, от командования наотрез отказался да вроде бы тоже в зачинщиках числится, — напирал на своё губернатор.

— Да хотя бы господина Головачёва! — упорствовал и Резанов.

— Лейтенанта ставить командиром большого корабля устав не дозволяет. Да и посадит такой умелец судно на камни или в берег влепит, что делать прикажете? Лазаря петь? Моря в наших краях буйные, сбоя не простят.

— А в вашем распоряжении опытных капитанов нет? — убавив тон, спросил Резанов с надеждой.

— Да у нас каждый второй мужик мореплаватель! — Кошелев даже подался вперёд, предпочитая тон доверительный. — Только крузенштерновские моряки нашего непременно вниз головой спустят. Вы их знаете? Они ж за капитана своего горой стоят.

— Розгами всех пересечь!

— Тогда и вправду бунт учинят. Считали, сколько у них пушек стоит? У нас ни одной.

Узрев, что важный сановник задумался, генерал надавил побольней:

— Они пушками и мои, и ваши кишки вмиг по сопкам размотают. Ищи тогда виноватого...

— Но вы обязаны со своей стороны доложить о сём, — напомнил посланник.

— Всенепременно, ваше превосходительство! — воскликнул генерал-майор, клятвенно прижав руки к груди. — Обо всём доложу без утайки!

Поистине ангельским терпением обладал Кошелев. Надеялся на верного лекаря — время. Этим и добился своего. Правда, из-за чванства Резанова, препирательств страдало дело. Корабль стоял в ожидании ремонта. К нему приступили лишь тогда, когда страсти улеглись и открытая война затихла до поры до времени.

Через четыре месяца «Надежда» отплыла к Японии. По расчётам, должен был скоро показаться порт Нагасаки. Ничто не предвещало беды. Светило жаркое солнце. Ровный ветер гнал корабль на юг. Волны любовно покачивали его. Крузенштерн и Ратманов поднимали к глазам подзорные трубы, надеясь увидеть берег в ясности дня. Увидев Беллинсгаузена с секстаном, Иван Фёдорович сказал:

— Добрая вам вахта досталась.

Фаддей мысленно плюнул через плечо. Как все люди, имевшие дело со стихией, он тоже был слегка суеверен.

Поговорив о чём-то, начальники ушли в свои каюты. Беллинсгаузен остался на мостике. Вскоре он заметил, что ветер начал свежеть, приказал убавить парусов и послал матроса доложить об этом капитану. Не прошло и часа, как волны стали распухать, небо заволокло тучами, сильно потемнело. Тут же захлестал ливень, словно разверзлись хляби небесные. Тучи почти опустились на верхушки мачт.

— Убрать все паруса! — скомандовал Фаддей.

Море вспучилось, будто где-то в глубине забушевал вулкан. Огромные волны с пенными гребнями обрушились на шлюп. Судно, как игрушку, развернуло по ветру. Высоченный вал таранным ударом положил корабль чуть ли не на борт. Застонали мачты, с треском полетели в море шлюпки и бочки, вынесенные из камбузов для просушки. Вода ворвалась в закрытую палубу. Там, сбивая людей с ног, плавали столы, банки, утварь.

— Закрыть люки парусами! — продолжал отдавать команды Фаддей.

Крузенштерн, кое-как добравшись до мостика, перекрывая грохот, закричал:

— Матросы! От вашей быстрой работы зависит ваше спасение!

Судно накренилось набок, погрузив в воду борт. Тут-то, наверное, Резанов и вспомнил генерала Кошелева, предупреждавшего о диком нраве здешних морей. Впрочем, никому не известно было, о чём думал посланник сейчас. Свирепый, внезапный, стремительный тайфун гнал поверженный корабль на рифы. Трюмы и каюты наполнились водой. Крушение казалось неотвратимым. Матросы всё, что было в силах, сделали, разбиваясь в кровь, срывая ногти на руках, ломая кости.