Книга История инквизиции - А. Л. Мейкок

«Согласно теории инквизиции, тюремное заключение, – говорит Леа, – было не наказанием, а средством, которое с помощью горького хлеба и слез несчастья помогало оступившемуся человеку получить от Господа прощение за совершенные им грехи; в то же время ему давали возможность убедиться в том, что он избрал верную дорогу, и, будучи изолированным от остальных грешников, он мог полностью излечиться от инфекции».[136]

В разных районах процедура трибунала проходила по-разному. Однако, по общему правилу, как может показаться, тюремное заключение было наиболее распространенной епитимьей, назначаемой раскаявшимся еретикам. Судя по документам, Бернар Гуи приговорил к тюремному заключению 307 еретиков, то есть почти половину тех, кто предстал перед его судом. В регистрационном журнале Бернара из Ко эта тенденция прослеживается еще явственнее, к тому же, там не приводятся примеры передачи дел светским властям. В период между 1318 и 1324 годами инквизиция Памьера вынесла приговоры 98 еретикам, из которых двое были оправданы, а о епитимье 21 еретику ничего не известно. Наиболее распространенным наказанием было тюремное заключение.

С другой стороны, судя по записям в регистрационном журнале каркассонского нотариуса, в период между 1249 и 1255 годами, а также в 1278 году выносились иные приговоры. Чаще всего грешникам назначалась епитимья в виде паломничества в Святую землю и лишь в нескольких случаях еретиков отправляли в тюрьму.

Часто использовалась практика смягчения и замены наказания в виде тюремного заключения. Замечено, что из 307 человек, отправленных Бернаром Гуи в темницу, 139 были освобождены по специальным мандатам. В 1328 году 23 узника Каркассона были отпущены, получив более легкие наказания. Из 13 еретиков, приговоренных 8 марта 1322 года к тюрьме трибуналом Памьера, восемь были отпущены на свободу 4 июля. 16 января 1329 года 14 еретиков были выпущены из тюрьмы, а 42 – освобождены от обязательства носить кресты. Более того, по общему правилу, инквизиторы всегда были готовы смягчить наказание, если еретику необходимо было кормить семью, а также заботиться о пожилых или больных родственниках. Так, 6 мая 1246 года Бернар из Ко приговорил некоего Раймона Сабатье, «возвратного» еретика, к пожизненному заключению, добавив, что, поскольку отец обвиняемого был добрым католиком, к тому же пожилым и бедным, сын может оставаться с ним до самой его кончины, но обязан носить черную одежду с двумя крестами, перечеркнутыми двумя полосами.[137] В документах приводится множество примеров того, что заболевшим узникам разрешали пойти домой для того, чтобы набраться сил и здоровья в более подходящих условиях, чем тюрьма. Так, 28 октября 1251 года одна женщина из Куфуленса получила разрешение «уйти из тюрьмы, куда ее посадили за преступление в виде ереси, до тех пор, пока она не излечится от болезни. Выздоровев, она должна вернуться в тюрьму, чтобы сполна выполнить епитимью, назначенную ей за указанное преступление».[138] В другом случае заключенный в тюрьму еретик, масон, был отпущен из тюрьмы на два года, чтобы принять участие в строительстве монастыря в Риунетте.[139]

В 1229 году Церковный собор в Тулузе издал декрет о том, что раскаявшихся еретиков следует сажать в тюрьму так, «чтобы они не могли повлиять на остальных узников»; в декрете также было записано, что если имущество еретика конфисковано, то он может забрать необходимые для себя вещи. Церковный собор в Нарбонне пошел еще дальше, предписав, что, независимо от возраста, пола и состояния, все еретики, не раскаявшиеся во «время милости» должны были отправляться в тюрьму пожизненно. Это было в 1244 году, через два года после убийства инквизиторов и священнослужителей в Авиньонете. Однако может показаться, что даже в те, ранние, годы, когда ересь была в расцвете своей силы, законы никогда не были чрезмерно жестоки к еретикам. Даже Церковный собор в Нарбонне издал собственные постановления, в которых говорилось о том, что инквизиторы не должны приговаривать в пожизненному заключению всех еретиков из-за нехватки кирпичей и известки для строительства тюрем.

По законам инквизиции, пожизненное заключение грозило тем, кто был виновен в лжесвидетельстве, а также тем, кто признался в приверженности к ереси под страхом смертной казни. С другой стороны, число не пожизненных заключений, о которых нам известно, удивительно невелико. Два приговора Бернара из Ко – на десять и пятнадцать лет, а также один случай заключения в тюрьму мужчины «до тех пор, пока Церковь считает нужным держать его за решеткой». В подавляющем большинстве случаев человека сажали в тюрьму пожизненно. Однако есть причины считать, что термин «пожизненное заключение» был скорее данью давнему обычаю и на практике означал очень мало. Мы уже приводили примеры других случаев, когда инквизиторы использовали термины и фразы, давно устаревшие и ставшие бессмысленными. Так было с «эластичной» формулой «animadversio débita» – «должное наказание»; так же дело обстояло с абсурдным приговором о передаче дела в руки светских властей. Во всяком случае, когда дело касалось заключения в тюрьму, мы должны обратить внимание читателей на огромное количество примеров того, как еретики были выпущены из темницы; почти половина приговоров о пожизненном заключении, вынесенных Бернаром Гуи, была изменена. Может показаться, что при хорошем поведении, убедив власти не сомневаться в искренности его намерения исправиться, узник получал шанс относительно быстро выйти из тюрьмы.

«Murus largus»

Существовало две формы тюремного заключения – более мягкое, или munis largus, или более суровое – munis strictus. Murus largus был обычным приговором. Если не было специальных указаний, то само собой подразумевалось, что еретика приговаривали к muras largus; a если приговор должен был выполняться в форме muras strictus, то это специально обговаривалось в документах. Бернар Гуи в 1307 году приговорил 19 человек к muras strictus.

Таким образом, большое количество приговоров было более легкой и менее суровой формой тюремного заключения, т. е. muras largus. Обычно узники обладали относительной свободой в пределах здания тюрьмы. Похоже, что они жили более или менее общественной жизнью, вместе ели, регулярно виделись. Фактически тюремная жизнь напоминала монашескую. Эймерик указывает, что по общепринятой практике друзья-католики могли навещать заключенных. А женам и мужьям разрешали жить вместе, если они оба сидели в тюрьме. Еду, деньги, вино и одежду им могли доставлять со свободы. Леа пишет, что «документы так часто указывают на подобную практику, что ее можно счесть установившимся обычаем».

Состояние дел в инквизиторской тюрьме Каркассона можно оценить по заявлению, сделанному в 1282 году инквизитором Жаном Галаном. Он был диким, фанатичным человеком. На его поведение в роли инквизитора поступало множество жалоб и даже привлекло к нему внимание Папы Римского и Филиппа Справедливого. В 1282 году, встревожившись оживлением еретической деятельности в Альби и его окрестностях, он издал серию постановлений о более жестком соблюдении дисциплины в тюрьме Каркассона. Заключенным еретикам запрещается выходить из тюрьмы без специального разрешения инквизитора. Тюремщику и его жене отныне запрещается есть вместе с заключенными и играть с ними в игры. В будущем никаких игр в тюрьме не стало. Ни под каким предлогом у узников не разрешается брать деньги, им запрещается получать от родных письма и посылки с предметами, которые могут послужить взяткой. В документах есть любопытный и интересный комментарий об одном тюремщике – явно сговорчивом человеке, нечистом на руку.