Книга От Сталинграда до Берлина - Валентин Варенников

Вот и операция Юго-Западного фронта летом и осенью 1943 года по освобождению Левобережной Украины (совместно с другими фронтами) тоже имела свои черты и особенности.

Наша 35-я гвардейская стрелковая дивизия еще на подступах к Днепру, после взятия Лозовой 16 сентября, была ориентирована командиром 26-го гвардейского стрелкового корпуса генералом П. А. Фирсовым на то, что нам с ходу предстоит форсировать эту могучую реку. С этой целью необходимо было уже заранее готовить передовые отряды из наиболее опытных и способных воинов. Это отвечало директиве Ставки ВГК от 9 сентября 1943 года, которая требовала форсировать водные преграды с ходу, быстро и решительно. Одновременно там указывалось, что за успешное форсирование водных преград личный состав должен награждаться (Русский архив. Великая Отечественная, М., 1999, т. 5(3), с. 201). А 25 сентября Ставка вновь подтвердила эти требования, но уже конкретно относительно Днепра.

22 сентября войска Юго-Западного фронта, в том числе и наша дивизия, правым флангом вышли к Днепру. В это же время достигла реки севернее Киева 13-я армия генерала Н. П. Пухова (Центральный фронт) и сразу форсировала ее передовыми отрядами, а уже к исходу дня имела плацдарм в 25 километров по фронту и от 2 до 10 километров в глубину. Это, конечно, подвиг.

Но почему не форсировал Днепр с ходу Юго-Западный фронт? Причин было три: первая, и основная, – значительно сложнее условия для форсирования; вторая – на западном берегу имелись войска противника, хоть и незначительные, а точных данных об их количестве и группировке не было; третья – сказалось отсутствие технических средств для форсирования и подручных материалов для строительства плотов. Но решающую роль сыграло то, что река в том месте в три раза, а может быть и больше, шире в сравнении с участком севернее Киева. Оказывается, что в месте, определенном для нашей дивизии, был лиман. Поэтому река представлялась неимоверно широкой, на наш взгляд – морем. Выйдя к берегу, я глянул на ту противоположную сторону и понял, что испытание для нас тоже будет неимоверно трудным. Всматриваясь в мутные воды реки, я почувствовал, что они такие же тяжелые и свинцовые, как на Волге в Сталинграде осенью 1942 года. Как встретит нас правый берег?

Командование принимает решение – немедленно приступить к подготовке форсирования. Все войска тут же рассредоточились по окрестным селам, рощам, посадкам. Была поставлена задача каждому подразделению срочно делать какие-либо «плавсредства» – плоты из досок, бревен, металлических бочек из-под горючего, опрометчиво брошенных немцами в исправном состоянии. Плоты, конечно, были тихоходные, на веслах, но артиллерийские орудия, боеприпасы, другие запасы, личный состав могли брать в значительных количествах. Кто-то подал мысль поискать рыбацкие лодки, и тут же вверх и вниз по течению были направлены взвод конной разведки от нашего 100-го гвардейского стрелкового полка и несколько групп всадников от полковой артиллерии.

В районе дислокации дивизии был установлен жесточайший режим – никому на берегу не показываться, нигде не маячить. В случае появления разведывательного самолета гитлеровцев все работы и занятия немедленно прекратить и замаскироваться. И все же, несмотря на трудности, подготовка к форсированию шла быстро, работа кипела. Никого подгонять не приходилось. Одно только то, что наконец-то мы у могучего седого Днепра, а он просился в наши родные объятия, – уже только это поднимало морально-боевой дух наших воинов.

Разведывательные средства дивизии и полков были скрытно выдвинуты на берег и замаскированы. Они должны были визуальным наблюдением установить режим жизни и боевой деятельности противника на правом берегу, его систему огня и инженерных заграждений, приблизительную численность на переднем крае и в ближайшей глубине. Кроме того, разведке предстояло установить наиболее благоприятные – для захвата нашим десантом – участки обрывистого правого берега.

В целом разведка с этой задачей справилась. Было установлено, что противник в полосе наступления нашей дивизии (в том числе с учетом сноса нашей «флотилии» течением) имеет незначительные силы. Да это и естественно: он не предполагал, что наше командование может додуматься форсировать реку на самом широком участке, к тому же совершенно не имея для этого табельных средств. А то, что мы их не имели, противник, конечно, знал из достоверных донесений авиационной и агентурной разведки, которая оставалась в наших краях. Обычно на войне так и делается: отступая, оставляют скрытые разведывательные пункты со средствами связи. Вот они и информировали немецкое командование. Исходя из разведданных немцы сосредотачивали основные усилия на особо опасных, на их взгляд, направлениях.

Но в этом-то и заключалась изюминка замысла: сбить противника с толку, развеять все его подозрения относительно наших намерений, сделать так, чтобы он поверил, будто мы несказанно рады выходу к реке, где и разбили свой «бивуак», приводим себя в порядок, подвозим запасы, пополнение, и больше никакие заботы нас не волнуют, в т. ч. форсирование. Поэтому даже вдоль берега у кромки воды не было выставлено крупных подразделений – все ограничено патрулированием. То есть для отвода глаз противника был разыгран маленький спектакль: ему было показано ровно столько, чтобы немцы, наблюдая, делали выводы в нашу пользу. И, видно, втереть ему очки нам удалось, потому что за трое суток подготовки противник ни разу нас не обстрелял и ни разу не бомбил.

27 сентября 35-я гвардейская стрелковая дивизия заняла исходный район для форсирования. Наш 100-й гвардейский стрелковый полк сосредоточился в районе села Марьевка. С наступлением темноты полк стал похож на муравейник – все двигаются, все что-то несут, все озабочены. Но важно, что все знали, что нести, куда нести и в какое время. Каждый вытаскивал на свой участок берега плоты, лодки, в общем, маломальские переправочные средства – все, что могло плавать, спускал их на воду и закреплял, чтобы не унесло течением, хотя у берега оно и было слабым. Затем все это загружалось боеприпасами, различным имуществом, продовольствием. А наши артиллеристы закатывали 45-мм противотанковые и 76-мм полковые орудия и, закрепив их, проверяли, как держит плот. Надо отдать должное саперам полка – это они постарались и в основном обеспечили наших артиллеристов плотами разной величины, и эти плоты были наиболее устойчивыми и надежными. А самое главное – оснащены мощными гребными веслами и огромным кормовым веслом – рулем. Помахивая в воде этим рулем, как рыба хвостом, плот развивал приличную скорость движения – на уровне пешехода.

Каждый боец и командир знали свои задачи. Они многократно были доведены до всех, разложены «по полочкам» на местности. Подразделения были разбиты на волны или линии, и каждый знал, откуда, какой волной он форсирует реку, куда его плот или лодка на той стороне должны причалить. Порядок действий на вражеском берегу, порядок применения оружия на воде и на суше, соблюдение мер безопасности и маскировки – все было затвержено наизусть. И, несомненно, гарантированно было подготовлено все, что связано с артиллерийской поддержкой форсирующих подразделений. Наша батарея 120-мм минометов оставалась на левом берегу, но командир батареи со взводом управления форсировал реку с первой волной. Там же шла и вся 45-мм батарея. Во второй – форсировала 76-мм батарея. Поддерживающий наш полк дивизион артиллерийского полка развернулся на левом берегу, а командир со средствами управления форсировал реку вместе с нами – с командиром полка и его группой, в которую входил и я.