Книга Слеза ангела - Татьяна Корсакова

Солнце снова спряталось, и золотистый нимб над белобрысой головой исчез. Наваждение какое-то…

Всю обратную дорогу Белоснежка молчала и рассеянно поглаживала крышку сундучка, но открывать пока не спешила.

– Как думаешь, это то, что мы ищем? – не выдержал пытки тишиной Сабурин.

– Не знаю, но здесь, – она постучала по железной крышке, – фотографии и дневник моей мамы. – Для меня это в любом случае очень важно. Я же говорила, что дед не мог уничтожить память о ней. Только никак не пойму, почему он спрятал документы в печь? Не слишком подходящее место для тайника, не находишь?

– Думаю, твой дед прятал документы не от людей, а от сырости, – Сабурин потер подбородок. – Ты же видела, во что превращается дом. Еще десяток лет – и от него мало что останется. Не хочешь глянуть, что там? – он кивнул на сундучок.

– Чуть позже, – Белоснежка посмотрела на свои грязные руки, – не хочу пачкать. У нас же еще есть время, правда?

Время? Сабурин нахмурился. Время – понятие относительное, смотря что принимать за точку отсчета. Один из трех отведенных им дней они уже потеряли. Или не потеряли, а потратили с умом – будущее покажет. А пока лично ему страшно хочется выпить, закусить и попариться в баньке, смыть с себя запах старого дома. Такие вот простые, немудреные желания.

Их возвращения ждали. Собачка лаяла не настороженно, а приветственно, над печной трубой многообещающе вился дымок. Сабурин с Белоснежкой еще не успели выбраться из машины, а Тихоновна уже гостеприимно распахивала калитку.

– Вернулись, – она вытерла о передник перепачканные мукой руки. – А говорили, что только к ночи. У меня еще и ужин-то не готов.

– А мы уже управились, – Сабурин открыл багажник и сказал тоном Деда Мороза: – Принимай гостинцы, мать!

Бабулечка заглянула в битком набитое багажное нутро и заохала:

– Да что ж вы столько-то накупили, детки? Да у меня же и денег-то таких нету, чтобы расплатиться!

– А это, Тихоновна, плата за постой и ужин, – Сабурин с кряхтением вытащил мешок комбикорма и спросил весело: – Куда нести-то?

– Ой, божечки! – засуетилась старушка. – Так в дом неси, в сени. Да зачем же было так много покупать? Да как же это?..

– По-другому, мать, не продавали, – он вскинул мешок на спину, протиснулся в узкую калитку.

Следом семенила Тихоновна, под ногами вертелась юркая собачонка, и Сабурин все боялся ненароком на нее наступить.

Наконец он пристроил комбикорм в углу сеней и, потянувшись до хруста в суставах, спросил:

– А что, мать, банька-то у тебя имеется?

– Имеется, как же в деревне без баньки-то? – кивнула Тихоновна, любовно оглаживая мешок.

– Так может, я бы воды наносил да протопил? – предложил Сабурин.

В сени, волоча набитые провиантом пакеты, ввалилась Белоснежка, и он раздраженно покачал головой. Вот ведь самостоятельная не в меру, не могла его подождать.

– Так протопи, – старушка испуганно посмотрела на пакеты и спросила шепотом: – А там у вас что?

– Да так, по мелочи, – отмахнулся он, – кое-чего к ужину, ну и восемь буханок, как заказывала.

– По мелочи, – Тихоновна мелко закивала и торопливо распахнула перед Белоснежкой дверь. – Что ж вы на пороге-то стоите?! Проходите, гости дорогие!

Из полутемных сеней вслед за хозяйкой они вошли в маленькую горницу. Или не горницу? Сабурин плохо разбирался в таких вещах. В общем, они оказались в деревенском аналоге кухни. У занавешенного вышитыми шторками окошка стоял стол, застеленный цветастой клеенкой. Из-под стола выглядывали табуретки. Рядом громко тарахтел старенький холодильник. В красном углу перед иконой мерцала зажженная лампадка, а от большой, в полкомнаты, печи волнами исходило тепло. Пахло печеной картошкой и еще чем-то вкусным. После разоренного и убитого временем родового гнезда эта уютная избушка с ее расшитыми занавесочками, теплом и запахами казалась верхом комфорта. Вот сидеть бы на лавке, прижавшись спиной к беленому боку печки, и никуда больше не ходить. Но в баньку Сабурину хотелось не меньше, поэтому он не позволил себе расслабиться, а, выслушав инструкции хозяйки и прихватив в сенях ведра, направился к колодцу за водой.

Избранница

Лишь оказавшись в тепле человеческого жилища, Света поняла, что замерзла, и идея Сабурина по поводу баньки не казалась ей больше неуместной. От волос и кожи пахло сыростью и еще чем-то неприятным – смыть этот запах хотелось как можно быстрее. Ящик с документами Света бережно поставила на подоконник. Она обязательно изучит его содержимое, прочтет все до последней строчки, но чуть позже, без суеты. А пока нужно помочь бабульке с ужином…

У них с Тихоновной уже давно все было готово. В печи томилась тушеная картошка, набирались особенного печного духу пышные блины, залитые сладкой домашней сметаной. На столе стояла тарелка с кружочками колбасы и полупрозрачными ломтиками сала, в глиняной мисочке лежали соленые бочковые огурчики, ждала своего часа бутылка водки. Изголодавшейся за день Свете не терпелось быстрее приступить к дегустации этого сельского великолепия. Терпение подходило к концу, когда наконец распахнулась дверь и Сабурин торжественно сообщил:

– Дамы, баня готова!

Никогда раньше Свете не доводилось мыться в настоящей деревенской бане, поливать себя горячей водой из алюминиевого ковшика, вдыхать смолистый воздух, а в конце, когда уже становится совсем невмоготу от жара, заворачиваться в шершавую льняную простыню, пить прохладный березовый сок и бездумно сидеть на пороге предбанника, рассматривая окрашенное красным закатное небо. Кажется, она могла бы сидеть так целую вечность, если бы не Сабурин. С этим не расслабишься, ему и дела нет до чужих слабостей, у него вместо мозгов калькулятор. Одно слово, «математик»…

– Белоснежка, хватит тут рассиживаться! – Сабурин навис над ней черной тенью, заслонив полнеба.

– Тебя-то самого никто не торопил, – буркнула она, поправляя на груди простыню.

– Так ужин стынет, – в его голосе послышалось раскаяние. – Есть охота, ты не представляешь как.

Света представляла. Отчего ж не представить, если сама принимала участие в приготовлении ужина.

– Сейчас, – она встала, – ты иди, я переоденусь.

К тому моменту, когда она вошла в хату, Сабурин и бабушка Тихоновна уже сидели за столом. Рядом на подоконнике за горшком разлапистой герани притаился толстый кот. Он не сводил янтарных глаз с угощений и явно планировал какую-то диверсию.

– С легким паром, внучка, – Тихоновна поставила перед Светой тарелку, полную дымящейся картошки, щедро посыпанной укропом. – Скоро и яишенка пожарится.

– Ну, за хозяйку! – Сабурин ловко откупорил бутылку и разлил водку по трем маленьким граненым стаканчикам.

Света водку не любила, но сегодня был какой-то особенный вечер, уютный и… безопасный. Хотелось хоть на время сбросить с плеч груз забот и воспоминаний и просто расслабиться.