Книга Привет, это я! Первый поцелуй - Нина Элизабет Грентведт

Глубокая ночь!!!

Что происходит?!!

Потом я слышу, как спускается мама, потом снова голоса, и входная дверь захлопывается. Тут я слышу за окном шум отъезжающей машины. Я встаю, тихонько прохожу через комнату Эрленда (она сопит в своей кровати) и замираю в холле над лестницей. Стою, не зная, что делать. Спуститься или нет?.. Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, что происходит!!! Жуть просто. Мне здорово страшно.

— Папа? — зову я тихо с лестницы. — Папа?.. Мама?

Но папа с мамой не отвечают, хотя я слышу, что они в прихожей.

— Папа? — кричу я опять уже громче. (И слышу, какой испуганный у меня голос.)

Вдруг на лестнице появляется мама в халате с Филиппом на руках! А за ней идет Петер! Оба в пижамах! Ничего не понимаю.

— Ода, — говорит мама улыбаясь. — Ты проснулась, что ли? Спустишься в гостиную? К папе?

— Ладно, — говорю я и вижу, как мама, Филипп и Петер исчезают в дверях в комнате у Эрленда.

И хотя мне до смерти страшно, я спускаюсь вниз, в гостиную.

Там стоит папа в одних трусах. И Альфи! В пижаме!

Все серьезно

— Ой, привет, — говорю я.

Они смотрят на меня, оба, а Альфи — он выглядит… не знаю… испуганным, что ли?

— Привет, Ода, — говорит папа.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Бильяну увезли на скорой, — отвечает папа.

— Что?!! — спрашиваю я и смотрю на Альфи и теперь вижу, что он ПРАВДА напуган и в глазах у него слезы.

— Да, у нее вдруг начались роды, — говорит папа, стараясь, чтобы это звучало спокойно и по-доброму, но я слышу, что он тоже не совсем спокоен.

— СЕЙЧАС?!! — говорю я. — Но…

— Да, она не должна еще рожать, — говорит папа, положив руку Альфи на плечо. — Но ее везут в больницу, а Альфи и малыши переночуют сегодня у нас.

Но Бильяна должна была родить только через месяц или больше!!!

Я смотрю на Альфи. Кажется, он вот-вот разревется. Рот его дрожит. Бедный Альфи! Бедная Бильяна! И Златан! И…

— А как же малыш? — говорю я. — Адриан! С ним все в порядке?

Папа смотрит на нас, не отвечая, но потом говорит:

— Будем надеяться, с ними обоими все будет хорошо.

Потом он сжимает Альфи за плечи, и Альфи как заплачет! Тогда папа обнимает Альфи, как обычно меня или Эрле, когда мы грустим. И я тут в пижаме смотрю на них. И чувствую, что тоже вот-вот разревусь, но папа говорит:

— Поспишь сегодня в гостиной с Альфи, Ода? За компанию? А Петер и Филипп можно поспят в твоей кровати?

— Да, — отвечаю я.

— Можете не засыпать, если не хотите, ничего страшного. Посмотрите телик, или поиграйте во что-нибудь, или поболтайте, если хотите. Может, какао сделать? Мы с мамой сейчас вам тут постелим.

Исключительный случай

Просто невероятно. Папа все говорит и говорит посреди глубокой ночи (как он сам обычно называет время, когда нам давно пора спать, как он считает), а тут он вдруг предлагает приготовить какао, и мы даже можем посмотреть телик! Это пугает.

Мы с Альфи стоим посреди комнаты, глядя друг на друга. Я не знаю, что ему сказать, а он такой грустный. Мама приносит мои одеяло с подушкой и Альфи дает спальник и подушку, а папа достает огромный гостевой матрас, раскладывает его посреди комнаты и накачивает электронасосом. А потом идет и делает какао. Я смотрю на часы на стене. Времени уже больше двух, а мы стоим тут с Альфи, мама стелит Альфи на матрасе, а мне на диване, и папа приносит две чашки какао со сливками, и он все еще в трусах. Наверное, именно это и называется «исключительным случаем». Мы с Альфи берем чашки и молча садимся на диван.

— Включить телевизор? — спрашивает папа, включая его и протягивая мне пульт еще до того, как мы ответили.

— Все будет хорошо, Альфи, — по-доброму говорит мама, и Альфи кивает, но, кажется, он в этом очень уверен.

— Что-нибудь еще хотите? — спрашивает папа.

Я не знала, что рожать до срока так опасно, но, судя по тому, как все себя ведут — мама, папа и Альфи, — это все-таки опасно. Альфи боится за маму, которая в больнице и рожает задолго до срока, а я даже подумать не смею, чего они так боятся.

И еще происходит одна очень странная штука: когда я вижу, как испуган Альфи, я сама успокаиваюсь, и когда он так грустит, мне хочется его утешить или хотя бы сделать что-то, чтобы он меньше боялся и грустил!

— Хочешь смешной фильм, Альфи? — говорю я. — У нас масса фильмов на полке, и много смешных, выбери сам, что хочешь!

Я стараюсь говорить повеселей. А потом я тащу Альфи за руку к полке и предлагаю массу фильмов. Комедий. Альфи ничего не говорит, только всхлипывает и кивает, когда я предлагаю очень старый фильм «Тупой и еще тупее» и говорю, что он ужасно глупый и смешной. Он его не смотрел, так что я его и ставлю, и мы садимся опять на диван. Мама с папой все еще в гостиной, мама подходит и расправляет на нас пледы.

— Что-нибудь еще нужно, Альфи? — говорит мама.

Он качает головой и отвечает:

— Нет, спасибо.

— Ну, с вами все в порядке? — спрашивает папа.

— Да, — отвечаю я, а Альфи кивает.

— Ничего, если мы пойдем и ляжем? — спрашивает мама.

— Да, идите, — отвечаю я.

— Будите нас, если что, ладно? — говорит мама, и я отвечаю:

— Ладно.

Они еще стоят немного, смотрят на нас, грустные или испуганные, а потом уходят.

И тогда мы с Альфи остаемся одни в нашей гостиной, смотрим «Тупой и еще тупее» и пьем какао. Посреди ночи.

Фильм такой дурацкий, что мы смеемся, конечно же. Альфи тоже смеется. Он не ржет во весь голос, никто из нас не ржет, но мы улыбаемся и смеемся.