Книга За пеленой надежды - Барбара Вуд

— Мики, — Грегг хмуро смотрел на банку с пивом. — Мейсон требует извинений.

Мики обернулась:

— Я не стану извиняться.

— Тебе придется.

— Грегг, я не буду извиняться за то, что поступила правильно.

— Дело не в этом. Мейсон работает в «Виктории Великой» хирургом уже двадцать лет, и ты оскорбила его. Он здесь пользуется большим влиянием, а у тебя его нет. Девочка, это политика. Приходится соблюдать правила игры, если хочешь жить.

— Грегг, его не следует допускать к преподавательской деятельности. Он — никудышный хирург. Он использует ординаторов в качестве автоматов, держащих ретракторы. Он не позволяет нам оперировать и демонстрирует нам негодные методы.

Грегг еще раз приложился к пиву и стал наблюдать за видом, открывавшимся перед его глазами. На фоне силуэтов пальм и высоких зданий такой закат можно увидеть только на рекламных плакатах турфирм. Вайкики находился прямо за каналом. Наблюдая за набегавшими волнами, Грегг пытался разобраться в своих мыслях. Жизнь казалась такой простой, пока в нее не вошла Мики Лонг! «Почему я?» — спрашивал он себя. «И почему она?» — удивлялся он, глядя на ее отражение в стекле двери.

Мики стояла в стороне, как статуя ледяной богини среди папоротника и бамбука, — самая красивая женщина в его жизни и самая несносная. Разве она не понимает, в каком щекотливом положении он оказался? Грегг-любовник и Грегг-шеф представляли собой два непримиримых полюса.

Он еще крепче сжал банку. «Проклятье! Мики права: Мейсон — ничтожество. Но…» Грегг мучился, но держал язык за зубами. Он уже стал начальником, а через несколько месяцев все закончится, и он приступит к собственной хирургической практике.

— Грегг, я не могу этого сделать.

— Мики, — начал он ровным голосом, стараясь не разозлиться снова. — Ты нарушила основное правило в ординатуре — отказалась выполнить приказ оперирующего хирурга. Ради бога, вспомни свое первое собеседование. Первый вопрос, который тебе задали, гласил: «Вы способны подчиняться приказам?» И ты уверила тех, кто проводил собеседование, что способна выполнять приказы как человек, преданный своей работе. А теперь ты говоришь, что не можешь. Или не хочешь!

Грегг сдавил пустую банку в руке и сплющил ее — раздался глухой металлический треск.

— Тебе показалось, будто этого мало, и вдобавок ты как ординатор совершила самый страшный грех — нажаловалась на Мейсона заведующему хирургическим отделением.

— В то время никого больше на месте не оказалось. И к тому же он находился в раздевалке.

— Мики! Ты прекрасно знаешь правила этикета: младший никогда напрямую не жалуется старшему! Надо соблюдать субординацию. Тебе надо было прийти ко мне. Я бы занялся всем этим. Мики, вместо этого ты сама создала опасную для себя ситуацию! Ты должна извиниться перед Мейсоном.

— Нет.

— Тогда ты рискуешь тем, что тебя могут вышвырнуть отсюда.

Мики обхватила плечи руками и снова начала расхаживать по комнате.

— Не вышвырнут, если ты поддержишь меня.

— Я не могу.

— Ты хочешь сказать, что не будешь делать этого?

— Да, не буду. Мне осталось работать всего восемь месяцев. Я не собираюсь пустить все коту под хвост.

Через открытую дверь балкона подул легкий ветерок, донося запахи моря, гардений и барбекю. Мики невольно вздрогнула. Послышались звуки музыки: оркестр в ближайшей гостинице развлекал туристов при мигающих огоньках. Мики редко когда была недовольна своей жизнью, но сегодня наступил как раз один из таких моментов.

Она знала, почему Мейсон проявляет такую настойчивость. Он искал повода сцепиться с ней еще с того утра, когда произошла их первая, весьма неприятная встреча. Мики провела в «Виктории Великой» всего месяц и находилась в раздевалке для медсестер хирургического отделения. Доктор Мейсон толкнул дверь, бросил сумку с инструментами на скамейку, сказал: «Милочка, проследите за тем, чтобы они сверкали», — и исчез. Полуодетая Мики выскочила из раздевалки, догнала его и вернула сумку с инструментами: «Доктор, вам придется поручить это медсестре». Растерявшись, он оглядел ее с головы до ног и рявкнул: «Кто же вы в таком случае? Лаборантка рентгенологического кабинета?» На что Мики ответила: «Нет, я врач». Мейсон впервые удивился, затем нахмурился, наконец его лицо с отвисшим подбородком покраснело. Он ушел, не сказав ни слова. Вскоре Мики узнала, что доктор Мейсон не выносит тех, кто ловит его на ошибке или заставляет оказаться в неприятной ситуации.

— Ведь мир не перевернется, если ты извинишься, — уговаривал Грегг.

— Нет, перевернется.

Некоторое время оба сидели молча, глядя, как небо сначала становится персиковым, потом темно-бордовым и, наконец, черным.

— Этого человека надо обязательно остановить, — пробормотала Мики.

— Да, конечно… — Грегг встал, потянулся, включил свет и снова пошел на кухню. — Ты не из тех, кто извиняется.

Мгновение она прислушивалась к звукам на кухне — Грегг открыл буфет, потом орудовал консервным ножом, вскоре поставил сковородку на плиту. Она вышла на балкон.

Стоял благоухающий октябрьский вечер. Воздух наполнился сладострастными ароматами и тропическими мелодиями. Сейчас молчали отбойные молотки и электрические пилы, не дававшие покоя весь день: к небу постепенно тянулась еще одна гостиница. В их квартире слышались тысячи островных барабанов и совсем рядом оркестр играл «За рифами». На канале Ала-Вай, шестью этажами ниже, ловцы кефали сидели на поросших травой берегах под искусственным ночным освещением и лениво наблюдали, как энергичные молодые люди с льняного цвета волосами и загорелые, как орехи, трудятся, сидя в узких лодках и аутригерах. Дальше качались и сверкали, словно японские фонари, плавучие дома. Этот мир был так далек от Мики. Ей казалось, будто она видит все это в кинофильме.

Только один раз почти за полтора года, проведенные здесь, Мики вышла за стены «Виктории Великой», перешла на противоположную ее дому улицу, вкусила беззаботный мир холодных напитков с ромом, коктейль махи-махи и полюбовалась красивыми почтовыми открытками. Это случилось во время первого свидания с Греггом. «Ты никогда не была на Вайкики? — спросил он в прошлом октябре с таким удивлением, будто она сказала, что только что свалилась с Марса. Тогда она жила на территории «Виктории Великой» в служебном помещении. — Вайкики всего в полминуте ходьбы, и ты там еще не была?»

Грегг тут же решил устроить выход на природу. Выпал один из тех редких дней, когда оба были свободны от работы. Мики сказала, что страшно боится солнца, и они пошли после заката. Неожиданно для Мики Грегг сфотографировал ее поляроидным аппаратом, и она гонялась за ним по теплому белому песку мимо террас стоявших у самого пляжа гостиниц, откуда доносились песни вроде «Жемчужных ракушек». Вдвоем поужинали в очаровательной гостинице «Халекулани», дышавшей атмосферой тех дней, когда на острове правила монархия. Мики заколола волосы ало-розовым гибискусом, и Грегг потащил ее на танцплощадку. Скорее всего, Мики именно тогда решила, что влюбилась в Грегга. Возможно, это случилось позднее, когда они плавали под лунным светом в двадцатиградусной океанской воде, которая была такой спокойной и соленой. Эту идиллию с ними разделяли другие любители полуночного плавания, как и те, кто на тримаранах отправлялся к далеким бурунам и, бренча на только что купленных гавайских гитарах, бросал кокосовые напитки в Тихий океан.