Книга По ту сторону рифта - Питер Уоттс

– А вы забыли, как «Терракон» исправил свои ошибки? Сколько мы на вас потратили? Забыли о документах, которые вы подписали?

– Думаете, стали святыми, уладив дело без суда? Хотите поговорить об исправлении ошибок? Мы десять лет пытались выиграть в лотерею, и знаешь, что сделали ваши юристы, когда тесты пришли обратно? Предложили оплатить аборт.

– Это не значит…

– Как будто мы могли завести другого ребенка. Как будто кто-нибудь дал бы нам еще шанс, когда у меня яйца забиты комковатым кодоновым супом. Ты…

– Мы тут, – встряла Ким, повысив голос, – вообще-то о Джинни говорили.

Мужчины резко замолкли.

– Став, – продолжила она, – мне наплевать, что там говорят люди из «Терракона». Джинни ненормальная, и дело не в кабелях. Мы любим ее, мы действительно ее любим, но она постоянно злится, она жестокая, агрессивная, так просто нельзя…

– Если бы кто-нибудь включал или выключал меня, как микроволновую печку, – сухо заметил Ставрос, – я бы тоже был склонен к приступам гнева.

Эндрю со всего размаху ударил кулаком в стену.

– Послушай-ка меня, Микалайдес. Тебе легко сидеть где-то за полмира отсюда в красивом личном кабинете и читать нам лекции. Мы, только мы имеем дело с Джинни, когда она молотит себя кулаком по лицу, когда стирает кожу с рук, пока с них в буквальном смысле не свисает мясо, когда пытается выколоть себе глаз вилкой. Вилкой! Она однажды наелась стекла, помнишь? Трехлетняя девочка жрала стекло! И вы, придурки из «Терракона», лишь обвинили нас с Ким в том, что мы позволили «потенциально опасным предметам» попасть в комнату. Как будто какой-нибудь другой, более сведущий родитель всегда думает о том, что его ребенок хочет изувечить себя при любой возможности.

– Это безумие, Став, – настаивала Ким. – Врачи ничего не могут найти. С телом все в порядке, ты говоришь, что и с разумом все нормально, а Джинни продолжает так себя вести. С ней что-то не то, а вы, парни, не желаете признать очевидного. Она словно нарочно заставляет нас выключать ее, как будто хочет этого.

«Боже мой, – Ставрос неожиданно все понял. Осознание чуть не ослепило его: – Вот оно. Точно. Это моя вина».

– Джин, послушай. Это важно. Я должен… Я хочу рассказать тебе сказку.

– Став, я сейчас не в настроении…

– Пожалуйста, Джин. Просто послушай.

Тишина в наушниках. Даже мельтешение абстрактной мозаики на визуальных сенсорах словно слегка замедлилось.

– Когда-то… была земля, Джин, вот эта зеленая и прекрасная страна, только люди все испортили. Они отравили реки, забрались в свои логова, они все испортили. Просто все. Поэтому им пришлось нанять других людей, для того чтобы навести порядок, понимаешь? Те пробирались через химикалии, работали рядом с ядерными реакторами, и иногда это меняло их, Джин. Совсем чуть-чуть. Два таких человека влюбились друг в друга и захотели ребенка. Им пришлось очень трудно, у них был только один шанс, и они выиграли его, ребенок стал расти внутри женщины, но что-то пошло не так. Я не знаю, как точно объяснить, но…

– Эпигенетический синаптический эффект, – тихо произнесла Джин. – Это примерно так звучит?

Удивленный, Ставрос испуганно замер.

– Точечная мутация, – продолжила она. – Вот что произошло. Регуляторный ген, распределяющий узлы ветвления на дендритах. В общем, он бы работал всего минут двадцать, но этого хватило бы, повреждения стали бы необратимы. После таких изменений генная терапия бессильна, раньше надо было суетиться.

– Боже, Джин, – прошептал Ставрос.

– Я все думала, когда же ты, наконец, созреешь и во всем признаешься, – тихо сказала она.

– Как ты… ты…

– Думаю, я могу дорассказать твою сказку, – грубо прервала его девочка. – Сразу, после того как развилась нервная трубка, все пошло… не так. Ребенок родился бы с совершенным телом, но с кашей вместо мозга. Возникли бы сложности – не реальные, а так, придуманные. Тяжбы. Да, подходящее слово – смешно даже, насколько оно не связано хоть с какими-то этическими вопросами. Я вообще плохо понимаю эту часть истории. Но существовал и другой путь. Никто не знал, как построить мозг с нуля, а даже если бы и знал, это не то же самое, ведь так? Получилась бы не их дочь, а… нечто другое.

Ставрос промолчал.

– Вот тут в дело вступил один человек, ученый, который нашел обходной путь. Мы не можем построить мозг, сказал он, но гены могут. А их гораздо легче подделать, чем нейронные сети. В конце концов, имеешь дело всего с четырьмя буквами. Поэтому ученый заперся в лаборатории, где числа заменяли реальные вещи, и написал рецепт – рецепт по созданию ребенка. Произошло чудо, он сумел вырастить нечто способное просыпаться, оглядываться. Юридически (кстати, этого слова я тоже не понимаю), юридически, генетически и по развитию оно было дочкой своих родителей. А этот парень очень гордился тем, что совершил, ведь он до этого строил только математические модели, а эту штуку даже не создавал. Вырастил. Никто никогда не оплодотворял компьютер, тем более не кодировал мозг эмбриона так, чтобы тот рос на каком-то сервере.

Ставрос закрыл лицо руками.

– Как давно ты узнала об этом?

– До сих пор не знаю, Став. Ну или не все в точности. Есть еще, например, неожиданный финал, так ведь? Его я только могу представить. Ты вырастил своего собственного ребенка здесь, где все состоит из цифр. Но жить он должен в другом месте, где все… статично, где все происходит в миллиарды раз медленнее. В месте, где слова соответствуют вещам. Поэтому ты должен был затормозить девочку, чтобы она соответствовала тому месту, иначе ребенок вырос бы слишком быстро и испортил иллюзию. Замедлить бег часов. Но ты не смог, да? Ты отпускал меня на волю, когда мое тело… выключали…

В ее голосе появилось что-то, чего Ставрос никогда раньше не слышал. До этого Джин злилась, но то всегда была кричащая нечленораздельная ярость духа, пойманного в ловушку плоти. Сейчас же она казалась спокойной, даже холодной. Девочка выросла, приняла решение, и возможный вердикт напугал Микалайдеса до мозга костей.

– Джин, они не любят тебя, – даже он сам услышал отчаяние в собственном голосе. – Не такой, какая ты есть. Ты им не нужна, эти люди хотят ребенка, какого-то смешного домашнего питомца, они хотят с ним нянчиться, командовать им, требовать.

– Ну а ты, – возразила Джин, и голос ее был полон льда и стали, – всего лишь хотел увидеть, чего может достичь ребенок, если его запустить на полную катушку.

– Боже, нет! Неужели ты думаешь, что я все сделал именно поэтому?

– Почему нет, Став? Значит, ты не возражал бы против того, чтобы твои охрененные высокоскоростные сети лишь передвигали по комнате какую-то мясную куклу с мертвыми мозгами?

– Я поступил так потому, что ты выше всего этого! Я хотел, чтобы ты развивалась в собственном ритме, а не соответствовала нелепым родительским ожиданиям! Они не должны заставлять тебя играть четырехлетнего ребенка!