Книга Я был в расстрельном списке - Петр Филиппов

По морям, по волнам

И часто зимними ночами нам снятся наши паруса,

Свист ветра, пена над волнами и моря синь…

Август 1997 года близился к концу. К тому времени я сдал экзамены на капитана парусной яхты. С теорией, знаками, вешками и правилами предупреждения столкновения судов проблем не было. Труднее оказалось убедить экзаменаторов в своих практических навыках. Пришлось даже по их требованию швартоваться под парусами с выключенным двигателем в тесной гавани. Яхтсмены понимают, что это такое.

Диплом на руках, можно идти в Средиземное море. Как? Вокруг Европы, через Балтийское и Северное моря? Это значит обречь себя и спутников на холод, дожди и шторма. Выбрал маршрут — по Волге, Дону, через Азовское и Черное моря. Но идти по мелководьям и узким фарватерам рек с глубоким плавниковым килем яхты опасно, легко сесть на мель. Выход нашелся в Северо-западном речном пароходстве. Его контейнеровозы шли по рекам до Ростова-на-Дону. Сварили временную подставку-кильблок, поставили его на палубу сухогруза, водрузили на него яхту. Я пригласил в такое нетрадиционное путешествие в Турцию пожилого капитана-наставника Нарцесса Александровича и Михаила Дадалова, известного питерского хирурга, в душе моряка, но с нулевым яхтенным опытом.

В Ростове кран при разгрузке уронил яхту в воду с полутораметровой высоты, к счастью, корпус и двигатель не пострадали. А мачту мы положили на палубу, так как при плавании по Дону до Азова предстояло пройти под мостами. Отдали швартовы. Надо было видеть лицо Дадалова: его мечта сбылась, наше путешествие начинается! В Азове установили мачту и прошли таможенный и пограничный контроль. Похоже, мы были первой частной российской яхтой, уходившей за рубеж через этот КПП, поэтому привлекли к себе особое внимание. Пришла комиссия из 10 человек, всем места не хватило, поэтому осматривали яхту по очереди. Поинтересовались: «Сколько денег в судовой кассе?». Я не понял: деньги могли быть у меня, у матросов, но не у яхты, она же не живая. «Не спорьте, так записано в законе». Пришлось положить в сейф 1 тыс. рублей, оформили актом яхтенную кассу и получили «добро».

Утром вышли в Таганрогский залив. И с ужасом увидели, что у мачты провисает форштаг — растяжка с носа яхты. При установке мачты мы закрепили шпилькой не оковку на конце форштага, а лишь ее пластмассовую оболочку. Мачта могла в любой момент рухнуть, так как к палубе она не крепилась, а держалась на вантах, форштаге и бакштагах. Трос форштага провис, нужно было до предела отдать натягивающий его болт и закрепить оковку. Спутники подняли меня лебедкой на топ мачты, и мы втроем, ухватившись за трос, пытались рывками вытянуть его слабину и вставить шпильку в отверстие. При рывке совместить отверстия удавалось, но как только рывок ослабевал, шпильку было уже не вставить. Поймать момент совмещения отверстий удалось где-то на 200-й попытке. Затянули все намертво и с легким сердцем пошли в Азовское море. Задул ветер, мы поставили паруса и направились к Мариуполю.

Вахту по правилам следует нести вдвоем. А нас трое, на две вахты не поделить. Нашли выход: подвахтенный матрос отдыхал после вахты на диване в кают-компании с привязанной к ноге веревкой, другой ее конец — у вахтенного. Если возникала опасная ситуация или надо было переставить паруса, вахтенный дергал за веревку, подвахтенный просыпался и выскакивал на палубу. Третий, свободный от вахты, спал в это время в носовой каюте.

Азовское море. Ночь на исходе. Светало. Легкий ветер наполнял паруса. За рулем Нарцесс Александрович, я, подвахтенный, спал на диване с веревкой на ноге. И вдруг резкий рывок, что-то случилось. Выскочил на палубу. Паруса наполнены ветром, а яхта стоит, как вкопанная. За что-то зацепилась. Убрали паруса. Осмотрелись. Вроде не мель. А что же? Надо надевать маску и нырять в море. Инстинкт самосохранения заставил выбросить за борт длинную веревку с кранцем на конце. Холодно. Я погрузился в воду и увидел белый капроновый трос, обхвативший руль яхты. Так и есть, сели на рыбацкие сети. Коснулся троса ножом, и он мгновенно лопнул. Вынырнул, а яхта уже пошла — без парусов, но очень резво. Хорошо, что мимо проплывал на веревке кранец. Не будь его, остался бы посреди Азовского моря. Ухватился за кранец, подтянулся до лесенки и забрался на борт. Как мы оказались в районе отмели, где были сети? Оказалось — ошибка штурмана…

Через пару часов выяснилось, что аккумуляторы яхты разрядились, двигатель не заводится. Ночью пришлось идти без ходовых огней. В порту Мариуполя можно было купить новые аккумуляторы. Зашли в порт под парусами и чуть было не попали под портовый буксир — прошел буквально в метре от нас. Поставили яхту у пирса рядом с огромной баржей. Это нас и спасло. Пока оформляли документы в администрации порта, подул сильный ветер. Никогда не думал, что в порту, огороженном от моря волноломами, волны могут достигать такой высоты. «Русалку» стало бить о стенку пирса.

Что делать? Без аккумуляторов двигатель не запустить, мы удерживали борт руками, но понимали: еще немного и яхту разобьет, она утонет прямо в порту. Один из нас, пытаясь амортизировать удары, свалился в щель между пирсом и яхтой. Его сильно прижало, но ребра выдержали. Спасительная идея пришла неожиданно. На яхте был длинный трос, предельно неудобный в пользовании. Мы собирались его выкинуть, но, к счастью, не успели. Завели его на левый дальний край кормы баржи, стоявшей рядом у стенки, и оттянули яхту от пирса на метр. Уберегли ее от ударов.

Сменили аккумуляторы, вышли из гавани Мариуполя и пошли по Керченскому проливу между Россией и Украиной. Вдруг ожила яхтенная радиостанция — украинские пограничники требовали пристать к берегу. Мы подчинились, но недоумевали: судно под чужим флагом, плывем по проливу строго в соответствии с нормами международного морского права, какие к нам могут быть претензии?

Частная иностранная яхта тогда была странным явлением, пограничники не знали, как с ней быть. Сказывалось советское воспитание: если каждый станет на своей лодке плавать, куда захочет, что же это будет? На всякий случай нас обязали до Ялты не выходить из территориальных вод Украины, идти только днем, сообщая по рации каждому пограничному посту о своем проходе мимо, ночевать только в портах.

Первую ночь провели у набережной Феодосии. В 5 часов утра — мощный удар в борт, затем второй удар. Где-то прошел шторм, до Феодосии дошла крупная зыбь. Мариупольская история повторилась — волны били яхту бортом о гранит набережной. Пока я заводил двигатель, экипаж упирался ногами в стенку, пытаясь ослабить удары. Резво отчалили, оставив швартовы на берегу. Осмотрели яхту, видимых повреждений не обнаружили. Пошли на Ялту, а оттуда в Стамбул.

Мы шли под парусами через Черное море вторые сутки, до Босфора оставалось миль 150. Ночь, свежий попутный ветер, штормило, разгулялась волна. Когда стоишь за штурвалом, а за спиной над тобой нависает гора воды, лучше не оглядываться. Страшно становится. Гора воды плавно подкатывала под корму, за ней вырастала новая. Но яхта слушалась руля, мы держали заданный курс. И вдруг резкий хлопок, шкотовый угол грота отвязался от гика, парус стал полоскаться, как флаг. Я дернул за веревку подвахтенного, вызвал всех наверх. Первым на палубу выбрался Нарцесс Александрович, оценив ситуацию, высказался: «Дело обычное, справимся». Когда же на палубу выскочил Миша, я ощутил, что штурвал заклинило, его не повернуть. Нарцесс Александрович изменился в лице: «Теперь конец!». Я лихорадочно соображал: «Не могут в один момент произойти две не связанные между собой поломки. Штурвал окаменел, когда появился Миша. Может быть, при качке он нечаянно нажал кнопку переключения управления на внутренний штурвал, расположенный в каюте?». Кубарем скатился по трапу в каюту и нажал злополучную кнопку. Раздался радостный вопль: «Штурвал работает! Мы спасены!». Усмирив и перевязав грот, продолжили путь и вечером вошли в Босфор. Мы, дилетанты, прошли Черное море в шторм, на что решились бы немногие даже опытные яхтсмены!