Книга Месть Акулы - Сергей Майоров

— Человек из народа! Каждый раз хочет сделать как лучше, а получается как всегда.

От неприятностей Шурика уберегали родственные связи — папа с мамой занимали высокие должности и не жалели усилий, чтобы оказать помощь отпрыску, когда он в очередной раз что-нибудь косорезил. Было несколько странно, что они, располагая возможностями, не пристроили сына на более спокойное и хлебное место, но прошло время, и к Шуре привыкли, относились к нему, как к деревенскому дурачку, который, в принципе, не сделает дурного, если ему не доверять спичек и не оставлять без присмотра. На место происшествия Шурик был вытащен стараниями дежурного Гунтерса, который полагал, что каши маслом не испортишь, и вызывал из дому всех, кто имел неосторожность лично ответить по телефону, вместо того, чтобы предупредить родных: если станут разыскивать со службы, я до понедельника уехал на дачу. Сазонов ответил не сам, подошла его мама, так что можно было безболезненно отвертеться от неурочного вызова, но Шурик добросовестно приехал и вертелся у всех под ногами, пока Катышев не взял его с собой. Бешеный Бык руководствовался принципом «Если нельзя пьянку предотвратить — её нужно возглавить» и посчитал за меньшее зло иметь Шурика под рукой и контролировать его действия, чем позволить проявить инициативу и потом расхлёбывать последствия, которые когда-нибудь окажутся таковы, что их запросто не расхлебаешь. Кроме того, кто-то ведь должен был заполнить протокол обыска, чего традиционно оперативники со стажем не очень-то любят и отбрыкиваются от такой писанины при первой возможности.

Тростинкину посадили в директорском кабинете допрашивать Градского, а на обыск пошли пешком, благо квартира, которую снимали Каролина и Миша, находилась в сотне метров от школы.

Пока шли, Катышев достал из кармана пластмассовую баночку с марихуаной:

— Серёга, ты был прав. Марь Ванна отобрала её у одного десятиклассника.

— А чего нам не позвонила?

— Пожалела парня. Говорит, он из хорошей семьи, прежде наркотиками не баловался. Да и нельзя ему сейчас влетать, он «на подписке» за квартирную кражу.

— Действительно добрый мальчик.

Катышев подозвал к себе отставшего Шурика. В штате РУВД Сазонов занимал должность опера группы по борьбе с преступлениями несовершеннолетних, так что случай с марихуаной касался его в первую очередь, но он в разговор не вникал. Шёл последним, вертел головой вправо-влево, подмигивал девушкам и рассматривал иномарки, припаркованные вдоль домов. Со стороны могло показаться, что Шурик приценивается, как бы ему половчее «дёрнуть» оставленную в тачке магнитолу, на самом же деле он просто любил красивые автомашины и проявлял к ним интерес при каждом удобном случае.

— Гляди, какая фигня. — Сазонов толкнул локтем Андрея, предлагая разделить восторг по поводу кузова новенькой «итальянки», но был вынужден отвлечься на зов ББ:

— Шурик, ко мне!

Волгин поморщился: непосредственность Бешеного в общении с подчинёнными иногда здорово раздражала, но Сазонов не был обидчив, пропустил мимо ушей издевательский тон шефа и весело подбежал:

— Да, шеф! Вызывали?

— Держи, тебе пригодится.

— Что это?

— «Травка». Данные парня я тебе потом скажу, не забудь мне только напомнить. — Катышев имел в виду десятиклассника, у которого директриса отобрала порцию дури. Волгин это понял. Сазонов, видимо, нет. Он бережно опустил банку в боковой карман мехового «пилота», тщательно затянул «молнию» и придал лицу такое серьёзное выражение, что сразу стал походить не на мелкого воришку-«магнитольщика», а на крутого угонщика импортных тачек.

Пришли. Даже не прикладывая к двери ухо, было понятно, что в квартире кто-то есть.

— Шурик, организуй понятых, — велел Катышев, протягивая руку к звонку.

Открыли моментально, даже раньше, чем в квартире стихли раскаты электрического гонга.

На пороге стоял парень в широких брюках и свитере. Выше среднего роста, хорошего телосложения, с лицом смазливым и несколько нервным, словно его обладатель давно ждал от жизни подвоха, хотя и привык вечно пользоваться халявными благами.

— Миша? — спросил ББ.

Парень кивнул, разглядывая визитёров. Дверь оставалась широко распахнутой, он только положил на её торец правую руку, намереваясь, видимо, захлопнуть, как только решит, что не желает общаться с пришедшими. Волгин мысленно пожелал ему этого не делать, представив, чем закончится единоборство Миши, вооружённого дверью, и Катышева. Дверь, может, и устоит. Михаил — вряд ли.

— Милиция, — представился ББ, одновременно показав удостоверение и шагнув через порог.

Мишина правая рука чуть-чуть напряглась.

Катышев широко улыбнулся.

Рука бессильно повисла.

Вслед за начальником вошли опера.

— Уголовный розыск, — уточнил Катышев.

Михаил побледнел.

И Волгин, и Акулов не отрывали взглядов от его лица. В такие минуты, бывает, становится ясно, виноват человек или нет.

Акулов и Волгин смотрели, но понять не могли.

Бледность Михаила достигла крайней степени.

— Что-то случилось с Принцессой? — спросил он севшим голосом, неожиданно для ментов складывая обе руки на своём горле.

— С ней что-то должно было случиться? — мягко и даже участливо осведомился Катышев. — Ты ждал беду?

— Счастье не продолжается вечно… — Михаил начал отступать в глубь коридора, продолжая держать руки так, будто собрался себя задушить. — Она жива?

— Нет.

Прямолинейность начальника не понравилась Волгину, хотя с точки зрения дела она и была обоснована.

Визуальный контроль над поведением Михаила по-прежнему не вносил ясности. Так мог вести себя и убийца, имитирующий «переживания», и непричастный человек, искренне переживающий страшную весть. Если бы хоть немного удалось понаблюдать за ним раньше, в прежние, спокойные дни, увидеть, как он общается с друзьями, посмотреть, каков он пьяный, как общается с любимой и торгуется на рынке, — тогда бы можно было сделать вывод.

— О-о-о… — Михаил обмяк, прислонился спиной к хлипким дверям кладовой, занимавшей нишу в стене, между кухней и комнатой.

Появился Сазонов с супружеской парой из соседней квартиры. Женщина была заметно старше мужа и выглядела властной, самоуверенной дамой даже в халате, тапках и бигуди. Низкорослый супруг походил на типичного подкаблучника. Дама была возмущена тем, что рядом с ней творятся тёмные дела, и с порога устремила на Михаила испепеляющий взор. Мужичок елозил взглядом по стенкам и мебели, больше радуясь возможности посмотреть на чужое бельё, поучаствовать в чём-то, что прежде видел только по «ящику».

— Здравствуйте, — приветствовал их Михаил голосом чахоточного больного.

Женщина ему не ответила, а мужичок нейтрально передёрнул плечами, как бы и здороваясь, и манкируя приличиями одновременно.