Книга Прерванный полет "Эдельвейса". Люфтваффе в наступлении на Кавказ. 1942 г - Дмитрий Дегтев

Тем временем налет продолжался. К городу подходили новые волны бомбардировщиков. «Первая атака в составе соединения несколькими звеньями на город Сталинград, – сообщает боевая хроника 5-й эскадрильи KG27 «Бёльке». – Вместе с нами атаковали «Штуки», штурмовики и истребители. Грандиозная зенитная оборона русских. Мы летим на высоте 7500 м. Бомбы сбросили в точке сброса над окраиной города, так как иначе могли поразить собственные самолеты, летевшие ниже нас»[126].

Самое страшное случилось, когда взорвались нефтехранилища, расположенные на берегу Волги в районе завода «Красный Октябрь». Сталинградцы увидели, как огромный столб пламени взметнулся в небо на сотни метров. Затем от нагрева уцелевшие баки стали гулко взрываться, выбрасывая вверх новые столбы огня и дыма. Через какое-то время горящие нефтепродукты огненным потоком устремились по склонам к воде. Начались массовые пожары, пламя стремительно выжигало все на своем пути. Пылающая нефть потекла в Волгу, поджигая пароходы, баржи, пристани.

«На Волге, она еще проглядывается сквозь завесу взрывов, закрыв полнеба, поднимается гигантский фонтан огня, – вспоминала зенитчица Матвеева. – Пламя рвется ввысь, там закручивается клубами, выпускает черный дым. Пламя разлетается в стороны. Пламя падает в реку. Пламя лижет воду, жрет ее, и широкая лента огня течет по Волге. Я обомлела – горит Волга! Все горит – земля, небо, вода. В этом пожарище сновали девочки-медсестры, они на носилках выносили раненых из боя на переправу и сами падали под обстрелом. Криков уже не было слышно от залпов орудий. Раненые прыгали с пятых этажей, потому что дома рассыпались от взрывов… Чтобы не задохнуться от дыма, зенитчики брали у санинструкторов вату, смачивали в нашатырном спирте и подносили к носу. Орудия накалялись докрасна. Бойцы макали в Волгу мешки и так остужали орудийные стволы».

Огонь, горевший над одним зданием, соединялся с соседним огнем, и в результате горели целые улицы. Пламя перебрасывалось с дерева на дерево, врывалось в квартиры, на лестничные площадки, мгновенно выжигая все на своем пути, перепрыгивало с крыши на крышу. Пылал даже асфальт! В центре города, пытаясь спастись от пламени, люди прыгали с верхних этажей, вылезали на балконы и карнизы, висли на водосточных трубах, но смерть настигала их и там. Пожарные машины поначалу еще пытались бороться с огнем, но из-за нехватки воды и многочисленных завалов на улицах их действия оказались совершенно бесполезными.

Вскоре образовались гигантские огненные смерчи, втягивавшие в себя остатки кислорода и поглощавшие улицу за улицей. Наиболее сильные смерчи возникли в районе металлургического завода «Красный Октябрь» и в центре города. Бежать от них было бесполезно. Задыхаясь от удушья, люди один за другим падали, некоторое время корчились на земле и замирали. Потом их тела вспыхивали, как факелы, и мгновенно обугливались. Почти как в Хиросиме три года спустя…

Когда стемнело, огненное зарево было видно за 150 километров от Сталинграда, его наблюдали жители Эльтона, Горной Пролейки и Каменного Яра. В ночь на 24 августа германские бомбардировщики совершили еще один налет на город, сбрасывая бомбы на горящие развалины с высоты 300–400 метров. Зенитчики были деморализованы, боеприпасы кончились, и немцы практически не встречали противодействия со стороны ПВО.

Лишь после полуночи, когда бомбежки окончательно прекратились, руководство города смогло в полной мере оценить последствия произошедшего. Председатель горкомитета обороны Чуянов совершил объезд улиц, и его глазам предстали самые ужасные картины, которые он когда-либо видел в своей жизни. Обвалившиеся стены домов обнажили лестничные пролеты, квартиры с обгоревшими кроватями. Повсюду валялись обгоревшие трупы и куски человеческих тел, целые кварталы некогда красивых многоэтажек, возвышавшихся над Волгой, превратились в груды развалин, среди которых копошились женщины, старики и дети, разыскивающие своих родных.

Немцы тоже были впечатлены. «В сумерках я продвинулся на 14 километров, затем провел ночь на открытом месте на фоне невероятного дыма и пламени, освещавшего Сталинград, – писал командир 9-й зенитной дивизии люфтваффе генерал-майор Пиккерт. – Фантастический пейзаж в лунном свете».

Из крупных предприятий от бомбардировок больше всех пострадал металлургический завод «Красный Октябрь», где вышли из строя все доменные печи и погибли сотни рабочих. Тракторный завод им. Дзержинского немцы бомбили относительно слабо, так как опасались накрыть свои части, выходившие к Волге неподалеку. Поэтому здесь, несмотря на повреждения ряда цехов, работа продолжалась, и в ночь на 24 августа снова были выпущены несколько танков Т-34.

Рихтхофен пролетел над Сталинградом утром 25 августа, чтобы посмотреть на результаты налетов. «Город разрушен и стоит без каких-либо дальнейших целей для бомбардировки», – подытожил он у себя в дневнике. Будучи человеком авантюрным и решительным, он настаивал на том, что 6-я армия может и должна занять Сталинград прямо сейчас, пока обороняющиеся обескуражены и деморализованы бомбардировками. Потери, считал он, будут высокой, но в нынешних обстоятельствах приемлемыми. Как показала история, Рихтхофен был прав. Во-первых, решив вести штурм по всем законам военной науки, захватывая квартал за кварталом, Паулюс в итоге погубил гораздо больше пехоты, чем это могло произойти при быстром и решительном натиске. Во-вторых, Рихтхофену не терпелось побыстрее бросить все силы на Кавказ.

Несмотря на «отсутствие целей», он продолжал ежедневно гнать стаи «Юнкерсов» и «Хейнкелей» на Сталинград. Командир 1-й эскадрильи KG100 гауптман Бётхер впервые появился над новой твердыней на рассвете 24 августа. Здесь ему пришлось вспомнить севастопольские пейзажи: сплошные руины и пожарища лежали внизу. В «большой атаке» прошлого дня Бётхер по какой-то причине не участвовал. А в этот день его целью дважды был железнодорожный вокзал. Этот же объект он атаковал рано утром 25 августа. Затем в течение двух дней Бётхер еще семь раз бомбил Сталинград, а также позиции советских войск вокруг города, а в ночь на 29 августа впервые занялся минированием Волги, сбросив в нее две мины LMB[127].

«Все идет хорошо», – записал Рихтхофен 30 августа, на следующий день приказав Фибигу провести новые террористические налеты на Сталинград[128]. С 31 августа по 3 сентября налеты на город проводились непрерывно в течение 24 часов.

Тот факт, что вместо наступления VIII авиакорпус теперь был втянут в изнурительные тактические бои, отчетливо проявился на рассвете 5 сентября, когда войска советских 24-й и 66-й армий под командованием Георгия Жукова нанесли мощный контрудар к северу от Сталинграда. На протяжении всего дня бомбардировщики и штурмовики беспрерывно атаковали наступающие танки. «Русские бросили на нас все, – писал в дневнике гауптман Пабст. – Огромные массы танков. Затем пришли мы. Делаем круг, ищем цель и пикируем. Их танки окрашены в камуфляж, но мы находим и уничтожаем большинство из них». В результате войска Жукова были разбиты и десятки Т-34 дымились среди холмов. Однако защитники Сталинграда смогли перевести дух и укрепить свои позиции в городе.