Книга Семён Светлов - Алексей Лукшин

Он отошёл метров на тридцать, чтобы его совсем никто ненароком не услышал. Позвонил кому-то. Рязанцев увидел его сияющее лицо. «Достойный человек. Хорошая новость, наверно, так он отошёл так далеко, понимает, что не сдержится. Да! Культуры поведения ему не занимать. Правильная у меня позиция по отношению к нему. Есть в нём будущность».

Тарас спешил сообщить новость новому компаньону:

– Привет. Как настроение? В двух словах. Схема заработала. Никто не ожидал. Даже я. Немцы не просто предусмотрительные бизнесмены, они вдобавок порядочные до безобразия. Сюрприз хочешь? Твои деньги удвоились. По-здра-вля-ю. Мы пока тут. Потом на кладбище, поминки. Выпью. А ты на Мальдивы присмотри билетики. Девочек своих возьмём. Отметить надо это дело. До девяти дней вернуться надо. Неудобно.

В трубке обескураженно спросили:

– Тогда с твоими деньгами что?

Тарас свысока посчитал глупостью переводить время именно на этот ответ.

– Едем за мой счёт. Я плачу. Какая разница?! Теперь, – медленно выговаривал он, – все деньги, – сделал ударение, – мои. Я богатый человек. Мышью по туроператорам шевели. Ночью летим.

Он, не попрощавшись, отключился. Вспомнил ещё об одном нужном звонке. Не стал искать номер в адресной книжке телефона, а набрал, нажимая на цифры, по памяти.

– Привет, брат. В двух словах. Выдвигай кандидатуру в мэры. Пора.

– Не понял. Привет. Что случ-чилось? – не сразу поняли на том конце поставленную перед ним задачу, полагая, что Тарас хохмит.

– Деньги есть.

Одна кровь в их жилах, единство, заложенное на генетическом уровне, даже сквозь смех или слёзы вытравляла нужное от ненужного, веское от фееричного. Близнецы… Надо ли долго рассказывать…

– На предвыборную только из фонда дёрни немного, чтобы бандерлоги не за бесплатно бегали. Ладно, действуй, потом объясню. Я завтра на Мальдивах. Потом на девять дней сюда. Затем к тебе прилечу.

Двумя пальцами затиснул мобильник в плоский карман джинсов. Посмотрел по сторонам, словно расставил предметы по своим местам и убедился: всё ли так, как было.

Лицо Тараса от стояния на ветру немного обветрило, и кожу на нём стянуло, что придавало чертам лица остроту на изгибах, всему облику – одухотворённость и благородство.

Вернувшись к Рязанцеву, он встал рядом, не глядя на него. Помолчав, он, вдруг распевно затягивая имя, позвал:

– Лёха!

– Да, Тарас, – преданно отозвался тот.

Повернувшись, Тарас внимательно поглядел на него, вдумываясь, какое он производит впечатление и догадывается ли тот о его намерениях.

– Я богатый человек!

Рязанцев шутливо, не придавая значения его словам, быстр посмотрел на него и выдал:

– Ты про деньги, что должники вручили?

Тарас повернул головой вправо, потом медленно влево, отрицая его предположение, причём глаза оставались на одном месте и проницательно смотрели в глаза собеседника.

– Это копейки. Нет!

Рязанцев понял, что речь совсем о другом, пока ещё непонятном движении счастливых звёзд в судьбе Тараса, о котором мечтают и вожделеют все. «Надо же, в такой день совпало!»

Он пытался вникнуть загадку и почувствовал, как от Тараса исходит некое излучение, сделавшее его немного выше, немного умнее, немного много чего, что придало ему другой статус и подняло на ступень выше, а может, на несколько.

Тарас смотрел вверх и вдыхал воздух полной грудью.

Сзади к ним подошёл Андрей Философ. Не желая замечать или не узнав их, он остановился за их спинами. К Тарасу подбежал Эдик Светлов, на его лице от волнения вспыхнул румянец. Дышит, как скороговоркой, выплёвывает и захлёбывается, переводя мысли в слова.

Заискивающе, преданно и боязливо Эдик вглядывался в глаза Тараса:

– Тарас. Тарас. Мне Миша звонил. Всё сказал. Я-то понимаю, как будет. Ты это. Это мне. Квартиру купишь трёхкомнатную? Мне больше ничего не надо. Я ещё солярий вывезу. Так! Разве что ещё по мелочам.

Испугавшись молчания или если тому вдруг взбредёт отказаться, он опередил, уточняя:

– Машины Семёна заберу.

Упрятав свои эмоции, Тарас незримо ухмылялся, смотрел неодобрительно.

Эдик, увидев его выражение лица, поспешил со второй попытки уточнить:

– Я те, что не по работе. Легковые которые. А ты уж сам с остальным разберёшься. Я тебе помогу.

Эдик только сейчас заметил, что сзади стоит Андрей Философ. Он занервничал и заёрзал, как таракан на сковороде. Нутро его сжалось, что и стало заметно по глазам-зверькам, по нелепо протянутой молчком руке через стоящих вплотную Рязанцева и Тараса. Те тоже заметили чудовищную перемену в поведении.

Эдик не сомневался, что Андрей всё слышал.

Тарас и Рязанцев оглянулись вместе и как ни в чём не бывало поздоровались. Рязанцев, который слышал песню Эдика, слегка недоумевал, не разложив куда надо свои предположения. Тарас же держался непринуждённо, как бы не принимая Эдика серьёзно, а его слова расценивая как бред, хотя взгляд указывал на то, что он старался припомнить, стоял ли здесь кто за спиной при его торжестве перед Рязанцевым.

Рязанцев, туго ворочая информационными шестерёнками, всё-таки заставил их провернуться, встать в пазах и понять, куда приведут их дальнейшие провороты. Речь шла о серьёзном. Никто сейчас обсуждать не будет.

Рязанцев отметил: Андрей, пожав им руки, так и оставил Эдика с протянутой рукой. «Ловко он. Незначительно так, красиво оступился на земле. Поддержал ногу рукой, а тем временем головой сделал жест приветствия, словно он знаком, но не помнит: где и когда. Учили что ли его? Или… Или… – он молниеносно оценил сложившуюся ситуацию. – Если так, это даже забавно».

Глава XVIII

Гладкие лужи на асфальте, колышущиеся от ветра, своей волнистостью напоминали стиральные доски. Посветлевший, словно выцветший за долгие годы асфальт сохранял чьи-то глиняные следы. Следы появлялись как из небытия и становились отчётливей и отчётливей. Потом они проявлялись с отпавшими небольшими кусочками глины, которых с каждым метром становилось больше, дальше они осыпались крупными ошмётками с башмаков тех, которые утром рыли могилу. Следы указывали, куда следует направляться траурной процессии.

На кладбище Андрей Философ отречённо смотрел на всех.

Поочерёдно глядя то на одного, то на другого товарища, знал одно: «Вместе им никогда не оказаться уже ни в бане, ни в одном офисе». Слёз не было, привычного комка в горле тоже. Главное, что не было сожаления и внутреннего вопроса: за что ты, Всевышний, или кто там, забрал у нас такого человека.

Пройдёт год, а может меньше. Этот вопрос отпадёт сам собой у всех.

Андрей вглядывался в лица тех, кого он совсем не знал.