Книга Карта Талсы - Бенджамин Литал

– Знаете, Лидия, – сказал я, считая, что она пока еще в моей власти, – Эдриен вас любила.

Она ответила, только когда мы сели в мою машину.

– Я всем всегда говорила, что из-за Эдриен у меня нет своих детей. Ну, поедем за цветами.

Лидия сказала, куда ехать. Я недоумевал: разве цветы не пришлют другие люди? Родственники же не должны их покупать. Но промолчал. Сегодня у Букеров соберутся соболезнующие.

– От нас этого ждут, – сказала она. – Мы так делали, когда умер мой дядя.

Я так понял, что теперь я – личный ассистент Лидии.

Показалось солнце, в глаза как будто песка насыпали, и он осушил слезы, и когда я закрывал их, моргая, мне очень хотелось, чтобы можно было уснуть. На каждом светофоре я поднимал руки с руля, тер глаза и отдыхал, пока не загорится зеленый. Я совершенно обессилел.

– Как Род? – спросил я.

– Когда у него появился ребенок, все было так странно. Я подумала: ну наконец-то в семье появились потомки. Но, Джим, мы уже много лет назад перестали думать о ней в таком ключе.

– Она семейным бизнесом не интересовалась.

– Ты понимаешь.

– Но и Род тоже, – сказал я.

– Его это печалит, – у Лидии дрожал голос. – Знаешь… ты заметил? Ведь он никогда особо и не знал дочь.

Я держал спину прямой, как преданный шофер.

– Знаешь, Джим Прэйли, что ты можешь для меня сделать? – к Лидии вернулась ее медлительность речи. – Уговори Рода прийти к нам сегодня.

– Хорошо.

– Он хочет улететь, и, ты же понимаешь, он уже не вернется.

Магазин-оранжерея, в который мы с Лидией приехали, был одной из достопримечательностей Талсы; его украшала неоновая роза высотой в два этажа, именно ее бы показали в кино после апокалипсиса, изогнутую и дымящуюся. Мы с Эдриен часто тут проезжали – так что на миг я разозлился на Лидию за то, что она выбрала именно это место из всего многообразия цветочных магазинов нашего города.

Лидия открыла дверь, но потом остановилась.

– Джим, – сказала она, пока я помогал ей выйти из машины. – Я без тебя не устою.

Лидия подчеркнуто опиралась на мою руку. У меня подергивался бицепс. С этой грустной улыбкой на лице в молочном свете оранжереи она выглядела, как под кайфом.

– Что будем покупать? – спросил я.

– Всего в изобилии, – ответила она.

Я усадил Лидию на складной стул, предложенный наблюдательным продавцом.

– Всего в изобилии, – повторил я и начал расхаживать по рядам, стараясь сконцентрироваться. Влажный воздух с запахом удобрений окутал мои мысли, и я пошел в дальний конец теплицы. Мне хотелось остаться одному.

В углу среди суккулентов я нашел оранжевый цветок – вощеный, высотой в большой палец. По моим ощущениям, он подходил Эдриен – такой же недевичий, как она, хотя для похорон он вряд ли годился. Такой надо было ставить возле кровати и ухаживать за ним. Но если я возьму его сейчас, это будет выглядеть изысканно – может, Лидия будет рада, если я принесу ей этот цветок со словами «это от меня». Но я не таких отношений с ней хотел. Я взял три ведра срезанных гвоздик и пошел к кассе, весь такой деловой, но застал там Лидию, которая вытянула руки, как вилочный погрузчик. «Другие тоже неси», – сказала она. Расплачиваясь, она поведала кассиру о племяннице.

Я обнаружил пакет с галстуком. Кто-то нашел его в коридоре и воткнул за спинку дивана, прижатую к стеклу: как будто его следовало спрятать.

Жесткий синий пакетик с обвисшими веревочками золотистого цвета. Мне стало от него не по себе ровно настолько, как я и ожидал.

Я хотел забрать кое-что из своих вещей, оставленных в палате Эдриен, так что я подошел к регистратуре и робко поинтересовался, убрали ли 607-ю.

Я застал Рода, согнувшегося над чемоданом, – он собирал вещи к отъезду. Лидия сказала мне, что он весь день будет заполнять формуляры – она послала ему на помощь своего адвоката, Гилберта Ли. Еще она сказала, что, возможно, подаст на больницу в суд.

– Джим! – Род положил руку мне на плечо. – Ты слышал? – спросил он со слезами в голосе и как будто смущаясь.

– Да. – Хотелось бы мне знать, что сказать. Как будто у меня было семь сумок и кофров и приходилось открывать каждый кармашек и рыться в нем в поисках того, что же я должен чувствовать.

– Остальные все приходили, – сказал он, как я понял, о Дженни, Нике и всех прочих, которые, видимо, вернулись из столовой на полчаса позже, чем я.

– И как? – спросил я.

Род снова повернулся к чемоданам.

– Они сказали, что собираются организовать благотворительный концерт. Уж и не знаю, на что эта благотворительность.

Палата вдруг начала казаться мне очень тесной и вонючей.

– Вы сегодня придете в пентхаус?

Он покачал головой.

– Для Лидии ваше появление очень много значило бы.

Род встал и уставился на меня.

– Джим. Если хочешь, можешь на нее работать, но не думай, что она святая.

Он отвернул от меня свое громадное перекошенное лицо и продолжил собирать вещи.

После обеда я собирался пойти в сад роз в «Вудворд-парке». Я подумал, что в хороших туфлях гравиевые дорожки будут казаться почти как во Франции – тут вспоминается французская поэзия, хоть и многословная, но в то же время жесткая и беспощадная: она хорошо подходит для размышлений о смерти.

Но вместо этого я спрятался в холле на первом этаже, где два дня назад впервые встретился с Родом и где все это время простоял мой зеленый чемодан. Я сел, положив его на колени. А если бы Рода тут еще не было, думал я. Если бы он только летел сюда, а она уже умерла? Если бы он прямо сейчас приехал и попросил бы меня – или кого-то другого, кто оказался бы на моем месте – показать ему город, важные в жизни Эдриен места? А если бы это я еще не прибыл? Я только летел бы сюда, а она уже умерла?

Мне как будто надо было подумать. Организм генерировал какую-то грусть, и мне было удобно в ней находиться.

В небоскребе Букеров мы сидели и разговаривали в семейном кругу. Когда лифт поднял меня и открыл двери, передо мной предстали зеленые стены из моих воспоминаний, картина с лошадью, вся обстановка пентхауса. Сама Лидия занимала кресло со спинкой из оленьих рогов, а мне указала на табуретку. В комнате было еще человек двенадцать. В углу в черном кимоно стояла Кэрри Фитцпатрик и говорила по телефону. Рода не было. Все, в особенности две-три пожилые женщины, присутствовали здесь как будто бы на основании связей, установленных в прошлых поколениях, наши цветы, расставленные по всему пентхаусу, действительно оказались крайне уместны.

– Остается благодарить Бога, что твой дядя этого уже не видит, – сказала одна из старушек.