Книга Радость, гадость и обед - Хел Херцог

Короче говоря, местные власти сочли, что лучше оставить арены в покое, чем загонять их в подполье. Возможно, они были правы. Петушиные бои представляют собой взрывоопасную смесь тестостерона и денег. Лично я успел испугаться во время петушиных боев лишь однажды, во время довольно темного мероприятия под названием «бой в кустах». Боем в кустах называются неофициальные бои, организуемые в сарае или где-нибудь в лесу. Устраивают их спонтанно, платы за участие не взимают, платных судей не приглашают и антиалкогольного правила не блюдут. Дело было на западе, в Ноксвилле; погода стояла жаркая, и пиво лилось рекой. В роли судьи выступал один из зрителей — его наугад выдернули из толпы, и он не слишком хорошо понимал, что вообще происходит. Хендлеры, оба пьяные, стали пререкаться с давшим команду судьей. Если бы это произошло на нормальной арене, обоих немедленно выставили бы вон. Но это был бой в кустах. Ссора становилась все жарче и жарче, и наконец один из спорщиков схватил пивную бутылку, отбил у нее горлышко, бросился на второго хендлера и резанул его по плечу. Истекая кровью, раненый схватил своего петуха и бросился прочь. Когда я услышал, как он бормочет: «Я этой сволочи задам, у меня ружье в машине», то тут же начал искать пути отступления. Увы, я приехал на бой рано, и моя машина была полностью заблокирована дюжиной пикапов. Впрочем, сочетание огнестрельного оружия и алкоголя не встретило понимания у широкой общественности, и несколько минут спустя на поле не осталось ни единой машины. Я ехал домой весь потный, сердце стучало, ладони были мокрые, а сам я думал о том, что, пожалуй, антропология все-таки не для меня.

Оправдание тому, чему нет оправдания

Большинству людей кажется, будто участники петушиных боев — отбросы общества, которые с наслаждением мучают животных, а в промежутках торгуют наркотой. Однако я обнаружил, что самое интересное в любителях петушиных боев (с психологической точки зрения) — то, что это до скуки нормальные люди. Практически все известные мне владельцы бойцовых петухов вели самую обычную — если только вычесть любовь к кровавым зрелищам — жизнь и имели кредиты, жен, детей и работу на полный день.

Моя знакомая защитница прав животных Сюзи из Луизианы многие годы неустанно трудилась, добиваясь запрета петушиных боев у себя в штате. Впечатления от петушиных боев на Юге США у нее схожи с моими. Она ненавидит петушиные бои. Однако она начала уважать многих своих противников — как баптист, который ненавидит грех, но не грешника. Как-то раз она сказала: «Почти все любители петушиных боев, каких я знала, были набожные, вежливые, каждый из них — хороший семьянин — никакого героина или еще каких-нибудь наркотиков. Я непримиримо отношусь к петушиным боям, но это не значит, что те, кто их проводит, — плохие люди».

Будь любители петушиных боев садистами-извращенцами, объяснить их склонность к участию в кровавых соревнованиях было бы несложно. Однако в большинстве своем это вполне нормальные люди. Как же они могут участвовать в соревнованиях, которые не только поставлены вне закона, но и считаются аморальными практически во всей Америке? А вот как: они создают моральную «рамку», основанную на смеси самообмана и логики, в которой петушиные бои превращаются в абсолютно допустимое занятие. В этом смысле любители петушиных боев ничем не отличаются от всех прочих личностей, эксплуатирующих животных, — охотников, цирковых дрессировщиков и даже ученых и мясоедов. Все приводимые ими доводы в оправдание того, что, по мнению большинства, оправданию не поддается, можно разбить на несколько категорий.

«Самый гуманный вид спорта»

Большинство любителей петушиных боев не считают это занятие жестоким. Они скажут вам, что собственно бои — это лишь малая доля их деятельности. Они скажут вам, что на выращивание бойцового петуха из цыпленка потребуется два года и что бой, занимающий обычно не более нескольких минут, является лишь крохотным эпизодом в их жизни.

Однако как же быть с болью и страданиями? Мой друг Джонни утверждает, что с появлением стальных шпор петушиные бои перестали быть жестокими. Он считает, что шпоры делают бой честным, поскольку уравнивают шансы обоих петухов на победу. Без шпор, говорит он, петухи забивали бы друг друга до смерти собственными семисантиметровыми шпорами. Как-то утром за чашкой кофе я спросил своего соседа Пола Ледфорда о том, насколько болезненна обычно бывает драка для петуха. Пол покачал головой и сказал: «Куры боли не чувствуют. Они для этого слишком глупые».

Порой случается слышать и другие доводы — что петухи самостоятельно принимают решение биться насмерть с противником. По этой логике жестоко было бы не позволять петухам попытать счастья на арене. В книге «Петушиные бои» капитан Л. Фиц-Барнард пишет: «Там, где есть желание субъекта, нет жестокости. Для боевого петуха бой является наивысшей радостью». Фиц-Барнард считает, что петушиные бои более этичны, нежели охота или рыбалка, потому что олень или форель, которых вы убиваете, вынуждены подчиняться вашей воле. «Если один из участников не желает быть вовлеченным, возникает жестокость… ни один человек в здравом уме не может предположить, будто рыбе нравится быть пойманной, обычно с помощью живой наживки, а потом убитой: что лисе или зайцу нравится, когда на них охотятся и рвут их на куски; или что птицы и звери добровольно выбирают мучительную смерть от пули».

Я ни в коем случае не согласен с тем, что бойцовые петухи решают драться, потому что таким образом самореализуются на свой манер. Нет, они дерутся потому, что за тысячи лет непрерывной селекции в мозгу у них засела жажда вонзить шпоры в петуха-соперника. Даже пожелай они избежать схватки, на тесной арене у них ничего не выйдет. И все же предложенное Фиц-Барнардом сравнение петушиных боев с охотой заставляет нас задуматься о неприятных вещах. Из 120 миллионов диких птиц, которых ежегодно убивают охотники в США, 30 % падают наземь ранеными и в полном сознании. Если им повезет, их найдут и убьют быстро, но уделом миллионов прочих станет мучительная смерть. Фиц-Барнард прав: такой законный спорт, как охота ради развлечения, приносит куда больше мучений, нежели незаконные петушиные бои.

«Это вполне естественно»

Распространенный вариант оправдания «это не жестокость» заключается в том, что петухи от природы склонны к драке, точно так же как львы от природы склонны убивать зебр. Это одна из разновидностей «естественного» заблуждения. Мне изложил ее Джонни: «Мы просто делаем естественные вещи, держа при этом ситуацию под контролем. Есть мы, нет нас — петух все равно будет драться. Мы просто позволяем ему действовать согласно своей природе. Мы не заставляем петухов драться. Они для этого созданы. В этом смысл их существования». (Кстати, по этой причине большинство известных мне любителей петушиных боев не одобряют собачьи бои. Как сказала жена Эдди, «петушиные бои совсем не то, что собачьи. Бои делают из собак чудовищ. А петухи — драчуны от рождения. Они будут драться независимо от того, есть у них зрители или нет».)

Заблуждение о естественности тех или иных явлений очень распространено. Одна моя знакомая защитница прав животных объяснила мне, что она против опытов над животными потому, что СПИД — это «естественный способ» снижения численности населения Земли. Недавно одна женщина на вечеринке сказала мне: «Я никогда не пойму вегетарианцев. Люди уже миллионы лет едят мясо. Для чего-то же существуют коровы и куры!» Я не стал говорить ей, что ее оправдание куроедения сродни логике Джонни, оправдывающего петушиные бои. Боюсь, она не поняла бы этого сравнения.