Книга Книга на третье - Петр Бормор

— Не видишь, крылья бабочкам обрываю.

— А зачем?

— Ну как — зачем? Чтобы через 50 000 000 лет на выборах в Соединенных Штатах Керри проиграл Бушу.

* * *

Четверо слепцов добрались до большого города, нашли зоопарк, отыскали в нем клетку со слоном… а внутрь-то их и не пускают. Нечего, мол, зазря животное щупать, слон — животное нервное.

Ну, не уходить же им вот так, ничего толком не разузнав! Они и попросили кого-то из зрячих зевак, чтобы он описал им, как выглядит слон в вольере.

— Сколько у него ног?

— Четыре.

— А какого он цвета?

— Серого.

— А что он ест?

— Траву, овощи…

— А уши, уши у него какие?

— Большие такие уши, даже вниз свисают.

— А хвост?

— А хвост, наоборот, маленький. Не хвост, а фитюлька какая-то.

— А морда у слона какая?

— Ну какая… морда как морда. Нос вон шевелится. Глазки красные…

— А торчат ли у него зубы?

— Да, два зуба торчат сверху. А что?

— Пойдем домой, — сказал старший из слепцов. — Зря только ходили в такую даль, я теперь знаю, что такое слон. Это просто местное название кролика.

* * *

Жил-был один любопытный Слоненок, который долгое время задавался вопросом: если слон на кита налезет, кто кого сборет? Он думал об этом, думал, размышлял долгие годы — до тех самых пор, когда подрос, стал Слоном и смог сам провести этот эксперимент.

Собравшись, Слон отправился в дорогу к океану. А когда пришел, то остановился на берегу и стал громко трубить: «Кит, а Кит! Выходи, дело есть!»

Так он кричал три дня и три ночи, с перерывом на сон и обед. А на четвертое утро к берегу неторопливо подплыл Кит.

— Ну, чего тебе надо, малявка?

— Да ничего, вообще-то… — пробормотал Слон, повернулся и пошел восвояси.

А Кит хмыкнул и уплыл в океан, унося на своей спине целых трех Слонов да еще Землю в придачу.

* * *

В одной укромной долине жили-были кролики. А еще жила там змея, и жила она, как это водится у змей, в чужой норе. В кроличьей, разумеется. По ночам она выползала на охоту и возвращалась только утром, плотно закусив. Тоже кроликом, разумеется.

И вот однажды собрались кролики на совет и стали думать, что им делать со змеёй. Думали, думали, и наконец решили залить нору водой из ручья, а вход завалить, и пусть змея утонет. Но тут, как водится, стал возражать один из кроликов, хозяин этой норы.

— Как это так? — возмутился он. — Вы собираетесь затопить мою чудную уютную норку? И ради чего? Что вам такого сделала эта несчастная змея?

— То есть как — что? — удивились кролики. — Она же нас ест!

— Это ваши проблемы. Я давно знаю змею, она смирное, вежливое существо, даже голоса никогда не повышает, спит вместе с моими крольчатами и никогда не создавала проблем. Наверняка вы сами виноваты, обидели её чем-нибудь или еще как-то спровоцировали. Одним словом, ищите корень проблем в себе. А со змеёй вполне можно жить в мире, и я тому пример.

Задумались кролики. Устыдились. А и правда, может, мы были несправедливы к змее? Надо бы перед ней извиниться, а там, глядишь, и договоримся как-нибудь. Действительно, хватит уже валить всё на природу; мало ли у кого какая природа, хищник тоже живое существо, у него тоже душа есть, она прекрасного хочет… И не зря ведь змея этого кролика не трогает, значит, есть точки соприкосновения, значит, возможен диалог, это ж тоже понимать надо!

А понимать, на самом деле, было нечего. С точки зрения змеи, вся кроличья долина — это одна большая столовая — за исключением той норы, где она сама спит. А кто же ест кроликов в спальне?

* * *

В одном зоомагазине стояли рядом три клетки. В одной сидела канарейка и целыми днями распевала звонкие песенки о вольных просторах и свободном полете. Правда, она не представляла, что такое полет, и на вольном просторе никогда не была, но других песен просто не знала.

В другой клетке сидела старая крыса, непонятно зачем туда посаженная. Крыса не умела петь, но она прекрасно знала, что такое свобода, и каждую ночь подгрызала угол клетки, в надежде однажды выбраться оттуда.

Между крысой и канарейкой жила шиншилла. Спала на опилках, крутилась в колесе, чтобы поддержать фигуру, грызла семечки, от которых эта фигура необратимо портилась — словом, вела обычную шиншиллью жизнь, а больше она ничего и не умела.

Однажды, когда канарейка спела одну особо проникновенную песню об утраченной свободе, так что даже сама растрогалась, шиншилла её спросила:

— А что это такое, твоя свобода?

— Это сложно объяснить, — уклончиво ответила канарейка. — Словами не передашь, тут нужны чувства. Я могу спеть.

И она стала петь песню за песней — эти песни зажигали сердце, но не давали шиншилле ни малейшего представления о предмете.

— Лучше меня спроси, — проскрипела крыса. — Уж я-то знаю, что такое свобода.

— И что же это? — спросила шиншилла.

— А вот что! — крыса извернулась, протиснулась сквозь дырку и вылезла из клетки. — Теперь я вольное животное, и никакая решетка меня больше не держит. Могу идти куда хочу и делать что вздумается.

— Ой, правда? Как интересно! — воскликнула шиншилла.

— Да, — кивнула крыса. — Конечно, следует помнить о мышеловках, которые расставлены в укромных местах, о крысиной отраве и уборщице с веником. Но что такое эти мелочи в сравнении с волей! Здесь и собачий корм, и конопля для птиц, и удобные опилки…

Шиншилла задумчиво нахмурилась.

— Значит, воля — это зоомагазин?

— Нет, конечно! — засмеялась крыса. — Зоомагазин — это всего лишь одно из помещений в большом доме. Тоже своего рода каменная клетка. Из неё я могу выйти в сам дом. А там уж мне раздолье! И помойные ведра, и мусоропровод с питательными огрызками, и электропроводка. А сколько места для гнезда! Ну, правда, в доме тоже полно мышеловок, и еще приходится прятаться каждый раз, когда по лестнице ведут терьера с пятого этажа. Он, конечно, дрессированный и всё такое, но осторожность не помешает.