Книга Все четыре стороны. Книга 2. Вокруг королевства и вдоль империи - Пол Теру
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первый же день путешествия, примерно в полдень, неподалеку от Чаншу я увидел, как к берегу подошла парусная джонка. Парус свернулся, и на сушу выпрыгнули пятеро мужчин, обвязанные вокруг пояса буксирными канатами. Они побежали вперед — рванулись, точно собаки на поводках, и джонка, увлекаемая ими, тут же двинулась против течения. Это и есть лямочники. О них упоминают еще первые путешественники, совершавшие плавания по Янцзы. Лямочники, всем корпусом подавшись вперед, поднатуживаются, и джонка шестидесятифутовой длины почти незаметно начинает продвигаться вверх по реке. На берегах нет ровных тропинок для пешеходов. Лямочники — форменные альпинисты: скачут с валуна на валун, стараясь залезть повыше, а когда валуны кончаются, спрыгивают под откос. Так они тянут джонку, карабкаясь по камням, пока не достигнут отрезка реки, где суда снова могут идти под парусами. Единственное — правда, весьма значительное — отличие нынешних лямочников от прежних состоит в том, что их больше не погоняют бичами. «Нашим людям часто приходится карабкаться по утесам или скакать на обезьяний манер, — писал некий путешественник, побывавший на Янцзы в середине XIX века, — и двое старост хлещут их бичами по спинам, чтобы в решающие минуты склонить к проворной работе. Это невиданное зрелище сначала вселило в нас гнев и омерзение, но, увидав, что люди не жалуются на побои, то поняли, что таков местный обычай, оправдываемый чрезвычайной тяжестью пути». Капитан Литтл наблюдал, как староста лямочников сорвал с себя одежду и прыгнул в реку, а, вынырнув, вывалялся в песке; пока не стал походить скорее на обезьяну с шершавой шкурой, чем на человека; затем староста исполнил какую-то демоническую пляску, взвыл и принялся пороть лямочников, а те, обезумевшие от ужаса, охотно стащили джонку с песчаной мели.
За работой лямочники поют или скандируют. Что же они произносят? Сообщения наблюдателей разнятся. Одни путешественники отмечают, что лямочники кряхтят и стонут, но по словам других, более дотошных, они выкрикивают: «Chor! Chor!» (на жаргоне это аналог команды «Shang-chia» («Навались!»)). Я спросил одного матроса нашего судна, что все время повторяют лямочники. Тот сказал, что они бесконечно твердят: «Hai tzo! Hai tzo!», что на сычуаньском диалекте означает: «Считай! Считай!». Этот выкрик также распространен среди гребцов.
— Когда мы осуществим Четыре Модернизации, — добавил мой собеседник (он принадлежал к крайне немногочисленной категории членов Коммунистической Партии Китая), — больше не будет ни лямочников, ни джонок.
Как-то я стоял у борта рядом с одним мужчиной, который призывал всех называть его «Большой Боб Брентмен». Мы увидели лямочников, тащивших джонку вшестером. Они перемахивали с камня на камень, карабкались в гору, дергали за канаты, привязанные к джонке, еле пробирались по крутой каменистой тропе. Все они были босы.
Брентмен сдвинул брови. То была гримаса догадки, настоящего озарения: «Да, — гласила она, — теперь-то я понял, в чем штука». Скорбно хмурясь, он произнес:
— Как глубоки культурные различия между народами!
Я обернулся к нему. Он мотнул головой в сторону лямочников, штурмовавших прибрежные утесы.
— Телевизор им до лампочки, — пояснил он.
— Верно говорите, — отозвался я.
— Да? — воодушевленный моей репликой, он улыбнулся. И продолжил: — Я имею в виду, их вовсе не волнует, что завтра у «Рэмс» матч.
Большой Боб был заядлый болельщик «Лос-Анджелес Рэмс».
— Правильно я понимаю, а?
— Да, Боб, вы совершенно правы, — сказал я. — Ни телевизор, ни «Рэмс» их не волнуют.
Джонки и — лямочники исчезнут с реки еще не скоро. Выберите на глади Янцзы любую точку, минут пять не сводите с нее глаз, и через нее обязательно проплывет джонка, идущая вверх по течению под рваным полосатым парусом или влекомая крикливыми людьми на поводках; либо беспечно скользящая вниз по реке, управляемая щуплым, но старательным рулевым. Новомодных кораблей и лодок на Янцзы тоже много, но, по мне, это река джонок и сампанов, приводимых в движение людским потом. И все же нет картины прекраснее, чем джонка, подгоняемая попутным ветром (обычно ветер дует с востока на запад, от устья к верховьям — таков счастливый каприз климата, сыгравший решающую роль в истории Китая): эта неуклюжая посудина идет так плавно, что по изяществу не уступает цаплям, которые рядышком бродят по мутной воде, разыскивая пищу.
В последующие дни мы проплывали через ущелья. На Янцзы многие приезжают специально ради ущелий, и, восхитившись этими чудесами природы, отправляются восвояси; остальная часть реки их не интересует. Да, ущелья великолепны, их необычайность почти невозможно преувеличить, но Янцзы — река длинная, изучить ее непросто, а сводить к ущельям тем более не следует. Темза ведь не исчерпывается своим отрезком от Вестминстера до Гринвича.
Большие ущелья Янцзы находятся ниже Байдичэна («Города Белого Императора»), а малые — чуть выше Ичана. Байдичэн показался мне таким же изгаженным, как и все большие города Китая, но сразу за его окраиной по обе стороны реки выросли горы — колоссальные известняковые кручи. Берега тут нет: отвесные каменные стены уходят прямо в воду. Образовались они в доисторические времена, когда обширное внутреннее море, расположенное на западе Китая, начало перетекать к востоку, размывая на своем пути горы. Но известняк — занятная порода. Залегает он блоками, а, растрескиваясь, образует угловатые выступы. Водный поток, покоряясь воле камня, описывал зигзаги, и речные излучины стали изгибаться под прямым углом. Глядя в ущелье перед собой, выхода не видишь — кажется, что каньон кончается тупиком.
Повидав большие ущелья в верховьях Янцзы, легко поверить в богов, демонов и великанов.
На стенах ущелий есть надписи. Тут и политические лозунги («Люди мира, объединитесь и уничтожьте капитализм») и поэтичные изречения («Бамбук, цветы и дождь очищают душу путника»), и просто записанные иероглифами названия ущелий или сведения из их истории, или сообщениях об их примечательных особенностях. Ущелье «Поддувало» — значится на известняковой стене, а сами «поддувала» снабжены пояснениями. «Лестница Мэпляна» — указано в надлежащем месте. Лестница представляет собой зигзагообразные ряды выбоин, упомянутые еще в записках капитана Уильямсона. Их происхождение весьма любопытно. Во II веке н. э. на одной из горных гряд, образующих ущелье, встала лагерем армия царства Шу. Генерал царства Хубэй[69]Мэн-лян вознамерился разгромить эту армию, но для этого требовалось преодолеть отвесный, высотой более чем в семьсот футов склон. Мэн-лян велел своим людям снизу доверху выбить в камне выемки для лестниц; так его армия взобралась на кручу, захватила противника врасплох и одержала победу, покончив с господством шуской династии. (В 1887 году Арчибальд Литтл написал: «На такие усилия китайцы были способны лишь в давно минувшие времена, а нынче обабились»).
