Книга Шесть ночей на Акрополе - Георгос Сеферис

— Задумывался ли ты, Стратис, когда-нибудь о другом пути — о вышнем пути?…

Я спрашивал себя, о чем она говорила. Необычайное желание овладевало мной. Она стояла теперь рядом с мраморной плитой. Хитон ее был раскаленным асбестом.

— …О том, что души когда-нибудь отринут смерть и снова станут плотью и устами?

Там, передо мной, было такое пламя. Разум мой пытался постичь, был ли и я вместе с тем, что видел. Мне стало больно, и боль распространилась по всему моему телу. Меня словно разрывали. Тогда я ощутил, как молния рассекает время,[171]словно огромную змею. Посредине. Я увидел пепел от льна, покрывший место, где были ее стопы. Я увидел человека, воскресавшего из лона мраморов.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мраморный корабль в ночи полнолуния

Акрополь — один из основных символов Греции и один из основных символов европейской цивилизации. Поэтому для читателя, воспитанного на европейской культуре, Акрополь и может казаться наиболее привычным «входом» в греческую культуру XX века. Одно из наиболее значительных явлений этой культуры — творчество Й. Сефериса.

Однако «вход» через «Акрополь» (таково «рабочее» название дает произведению его автор) в греческую культуру XX века и даже конкретно в творчество Й. Сефериса не совсем «центральный». Дело в том, что в творчестве Й. Сефериса «Акрополь» занимает место исключительное. Настолько исключительное, что когда речь заходит о творчестве Й. Сефериса, это произведение обычно предпочитают «исключать» (умалчивать).

«Акрополь» проходит буквально через полжизни Й. Сефериса. Начат он в 1926 (или в 1928 году), закончен в 1954 году.

«Сегодня, в день праздника Богородицы я закончил „Акрополь“. Я работал над ним с начала года, словно безумный — и во сне, и наяву. Насколько помню, со мной редко случалось нечто подобное: только несколько недель в Южной Африке, и еще тогда, когда я писал „Слово Любви“. Невероятный порыв. Я спал по четыре часа в сутки, но усталости не чувствовал — для здешнего климата это совсем немало», — так констатирует Й. Сеферис завершение «Шести ночей» 15 августа 1954 года, находясь в Бейруте.

Однако, несмотря на «невероятный порыв» вдохновения, «Шесть ночей на Акрополе» были опубликованы еще двадцать лет спустя, уже после смерти поэта.[172]

Это единственное (завершенное) произведение художественной прозы Й. Сефериса, несмотря на всю любовь к нему со стороны его творца, осталось, согласно несколько своеобразному определению одного греческого литератора, «внебрачным дитем многолетней беременности» в том смысле, что оно «никогда не было принято как полноценное литературное произведение сеферисовского корпуса ни ученым сообществом, ни критикой».[173]Столь же мало завидна и судьба этого единственного произведения художественной прозы всемирно известного и многократно переводившегося на иностранные языки поэта: кроме русского перевода, пока что увидел свет только немецкий, изданный к тому же в Греции, не получив должного распространения в странах немецкого языка.[174]

Эта исключительность судьбы «Акрополя» определена прежде всего броской странностью его жанровой принадлежности. Если «Шесть ночей» считать романом, то это роман слишком сильно связанный с поэтическим (лирическим) мировосприятием Сефериса, с его личными, «биографическими» переживаниями. Сам Й. Сеферис определял это свое творение как «идеологическая фантасмагория или фантасмагорическая идеология». Жанровые очертания этой «фантасмагории-идеологии» довольно расплывчаты и применение к ней устоявшихся литературоведческих критериев весьма условно. Весьма условны поэтому и жанровые достоинства «фантасмагории-идеологии». Так, один из крупнейших итальянских неоэллинистов дает следующее «классифицирующее» определение: «Страницы дневника, перенесенные в это произведение…. сохраняют свой первоначальный прозаический характер, чуждый по существу подлинно повествовательной структуре. Они содержат, например, много сравнений и следуют перспективе, очень тесно связанной с автобиографией рассказчика… Наряду со страницами, отягощенными описательным стилем… стилем, как правило, несовместимым с повествованием романа, встречаем также страницы более родственные повествовательной структуре, касающиеся странным образом необычайных проявлений эротики, посещения борделя, свидания лесбиянок».[175]А не менее значительный греческий неоэллинист придерживается, казалось бы, противоположного мнения: «…Перед нами — личный дневник поэта явно биографического характера, написанный однако в особой форме — не только от первого лица, но и от третьего — с диалогами и попыткой обрисовки персонажей. Однако персонажи в произведении очерчены довольно бледно — это скорее тени, чем самостоятельные существа, дополнения Стратиса, рассказчика и центрального „героя“… Диалоги также неудачны: в них прослеживается определенная слабость Сефериса, свидетельствующая, что он не был рожден прозаиком… И, наоборот, элементы дневника, т. е. части, где от первого лица представлен дневник Стратиса, значительно выше: здесь пребывает подлинный и лучший Сеферис… Основные характерные черты „Шести ночей на Акрополе“, являющиеся также основными достоинствами произведения — размышление и лиризм. Обе эти черты субъективные и индивидуальные, более благодатные для развития и использования в дневнике, чем в повествовании, в романе. Попутно можно заметить, что „Первая ночь“, начало произведения, хромает… Наоборот, в конце произведения находятся самые лучшие лирические страницы — в особенности страницы, рассказывающие о пребывании влюбленных… на острове».[176]