Книга Дети Снеговика - Глен Хиршберг

– А как Барбара все это перенесла?

– Кто-кто? – в недоумении моргает Элиза.

– О, жена доктора. Терезина… – Мачеха, полагаю, но у меня язык не поворачивается это произнести.

– Никогда ее не видела. И не слышала, чтобы он когда-либо о ней упоминал.

Я закрываю глаза, теша себя надеждой, что хотя бы Барбара благополучно уехала и сидит сейчас где-нибудь возле хижины под солнцем, что-нибудь мастерит и поет свои песни.

– Так вот что вам было нужно, – доносится до меня голос Элизы.

Я открываю глаза.

– Того, что мне нужно, возможно, уже нет в этом мире.

Элиза вскидывает брови и улыбается, но с опаской – на тот случай, если я не пошутил. И тут в одном из моих «я» вдруг просыпается желание срочно вернуться назад, поселиться в каком-нибудь иглу и попросить эту женщину привозить мне иногда кофе и книги.

– Вообще-то я разыскиваю Терезу.

– М-м-м… – тянет Элиза, не двигаясь с места, и это выбивает меня из колеи.

– Что это значит?

– Просто… просто вспоминаю, что мне известно о вашей истории, вот и все.

– Стало быть, иглу мне не светит, – бормочу я и заливаюсь краской.

– Что? – спрашивает Элиза, глядя на меня во все глаза.

– Ничего, простите.

Я двигаюсь назад по проходу между стеллажами. А когда дохожу до стола с бестселлерами, Элиза окликает меня театральным шепотом. Обернувшись, я вижу, что она уже стоит у своего стола, но продолжает на меня смотреть.

– Мистер Родс, вам очень надо ее найти, да?

Я киваю.

– Я пробуду здесь еще несколько часов. Зайдите на всякий случай, ладно? А я тут покопаюсь немного. По-моему, кое-что у меня для вас найдется.

– Вы уверены?

Она усмехается:

– Вы несомненно были одним из самых легендарных персонажей легендарной зимы семьдесят седьмого года. Мне всегда было интересно, чем это все обернулось.

– Мне тоже, – бросаю я и, пока она не поняла, что я не в состоянии ответить на ее усмешку, толкаю дверь и выпихиваю себя под снег.

На Вудвордском проезде был открыт Международный блинный дом (МБД), на парковку с чавканьем заезжали машины. Раз уж мне все равно не спать, то надо хотя бы выпить кофе, а может, и перекусить. Я ставлю машину в дальнем углу автостоянки МБД, перехожу вброд снежное месиво, распахиваю двойную стеклянную дверь и шмыгаю в оранжевую пластиковую кабинку. В одно мгновение у меня на линии прямой видимости возникает лицо. Яблочное по форме, яблочное по цвету. Чуть приоткрытый рот образует вертикальный овал. Помню я эти сонные, расплывчатые лица у девиц в старших классах. Они всегда нагоняли на меня тоску.

– Выбрали что-нибудь?

– Блинчики с яблоками, сосиску и кофе побольше, сколько сможете унести.

– Похоже, вы месяц не спали, – бросает официантка, выхватив у меня меню. – Может, вам не нужен кофе?

– Мне не нужен сон – я выше сна, – изрекаю я.

– Окей-мокей! – хмыкает она и исчезает.

Я думаю о докторе – как он тихо напивается в машине на пути к смерти, какой он никогда бы себе не пожелал. Представляю, как Тереза, проплывая рядом, обнаруживает второго мертвого родителя, и чувствую, что мне просто до зарезу необходимо ее найти. Приносят блинчики, и я закрываю глаза.

Тут возвращается официантка и начинает меня тормошить.

– Сэр? – окликает она. Я открываю глаза и щурюсь. Белое зимнее солнце отсвечивает от капотов машин и обледенелых улиц. – Простите, сэр, но здесь нельзя спать. Нам нужны столы. Там очередь.

– Я заснул, – выговариваю я с трудом. Такое ощущение, что слова обложены пухом.

Официантка закатывает глаза.

– Сэр, нам правда…

– Который час?

– Десять минут десятого.

– О господи! – бормочу я, вытряхивая из кошелька банкноты, и пулей вылетаю из кабинки.

– А завтрак! – кричит она мне вдогонку. – Я не говорила, что вы не должны его есть.

Добраться из Бирмингема до аэропорта за пятнадцать минут практически нереально, но я жму во весь опор, разбрасывая позади красные искры. У меня нет времени думать ни о чем другом, кроме реакции Лоры на мое отсутствие, когда она сойдет с самолета. Окна в машине открыты, и морозный воздух лезвием скользит по щекам, сбривая усталость.

В аэропорту я вбуксовываю на парковку, гоню в терминал и подбегаю к воротам, успевая увидеть, как самолет доползает до конца посадочной полосы и со вздохом останавливается. В последний раз Лора вставала в 6:48 утра, наверное, еще в школе, так что ее настроение оптимизма мне не внушает. Я представляю, как моя измученная жена одиноко спускается по трапу.

Первым самолет покидает бизнесмен средних лет, его седая шевелюра с одного боку примята – видимо, он сидел, прижавшись головой к окну, галстук ослаблен, но аккуратно заправлен под воротничок. За ним выходят отец и сын, оба с заспанными глазами и в футболках луисвилльской баскетбольной команды «Кардинал». Их встречает женщина в сдвинутой на лоб лыжной маске. Замыкают шествие несколько человек обслуживающего персонала, суетящихся вокруг визгливого пятилетнего мальчонки в инвалидной коляске. Очевидно, этот ранний воскресный рейс на Детройт не пользуется особой популярностью. Один я стою тут, подпирая колонну, и слушаю, как колотится мое сердце. Проходит еще десять минут, прежде чем я позволяю себе признать, что Лора не прилетела.

Не знаю, что и думать, хотя надо было это предвидеть. Я отправляюсь к ближайшему ряду таксофонов, набираю код карты, но пальцы не слушаются. Дозваниваюсь я только с шестой попытки. Телефон у меня дома звонит, звонит и звонит. Не отвечает ни Лора, ни автоответчик. Отсчитав тридцать гудков, я вешаю трубку и стою столбом. Ощущение – как у полярника в тот момент, когда его корабль исчезает за горизонтом.

«Ладно, хорошо», – говорю я себе.

В машине на обратном пути к мотелю эмоциональный наркоз постепенно отходит, и по всей коже начинают покалывать крохотные иголочки ужаса. «Хорошо», – снова бормочу я себе под нос. Наверняка она у Кейси. Кейси – толстая сорокалетнаяя женщина с длинной черной косой, она играет на мандолине в Лорином бэнде и распевает шуточные песенки на манер псалмов. Из всех подруг моей жены она относится ко мне хуже всего. Где-то с месяц назад мы с Кейси сидели после Лориного шоу в баре клуба «Секретариат» с обитыми синим бархатом стенами и смотрели, как Лора напивается. Когда она, пошатываясь, встала, чтобы пойти освежиться, мы смотрели, как ее бросает от столика к столику – словно она шла по палубе корабля во время сильной бортовой качки, хватаясь за спинки стульев, за плечи случайных людей, чтобы ненароком не скатиться за борт. Именно тогда Кейси повернулась ко мне и резанула:

– Ты относишься к ней скорее как сосед, а не муж.