Книга Каждый твой взгляд - Шерри Томас

Сейчас Дэвид понимал, что, вполне возможно, мама специально подстроила эту встречу: она уже знала, что тяжело больна, и хотела обеспечить сыну все преимущества, которые мог дать богатый родственник. Однако для него благодеяние обернулось настоящей тюрьмой: казалось, опекун мстил ребенку за собственное малодушие по отношению к его отцу.

Пока мама была жива, Дэвид убегал к ней при каждой удобной возможности: стоило гувернантке отвернуться, как он пулей выскакивал за дверь. А после ее смерти полгода жил в цыганском таборе — до тех пор, пока его не поймали и не вернули домой. Из Итона, правда, убегать не пробовал; при всей строгости режима и казарменных нравах в школе все равно было лучше, чем в доме дяди. К тому же довольно скоро обидчики поняли, что этого крепкого независимого парня лучше оставить в покое: драк он не боялся и сражался отчаянно, отстаивая свою правоту до победного конца.

Хелена слушала, нахмурившись, однако взгляд заметно потеплел, как будто в эту минуту она начала понимать то, о чем прежде не догадывалась.

— Нет, — тут же возразил Гастингс. — Не пытайтесь искать причины моей глупости в сложностях, порожденных маминой профессией. Вы никогда этого не делали, так что лучше не начинайте. Ваше глубокое презрение я завоевал не родословной, а собственным упорным трудом!

Хелена смотрела на человека, которого знала с детства, и видела упрямца, не готового принять даже самое искреннее сочувствие.

— Что ж, если вам так угодно, пожалуйста. Вы вели себя как полный идиот, вашей прелестной маме было бы стыдно.

И само это заявление, и слегка раздраженное удивление, с которым оно прозвучало, показались забавными, и Гастингс улыбнулся искренне и широко — впервые с тех пор, как Хелена вспомнила о его подростковых выходках.

Уголки ее губ тоже приподнялись, но она отвернулась прежде, чем он успел заметить улыбку.

— Спокойной ночи, — пожелала она. — Можете оставить мне свой неприличный вымысел. Возможно, когда прочитаю все книги, которые стоят в шкафах, от скуки просмотрю и его.

Что ж, обещание вполне обнадеживающее.

Уже открыв дверь, Гастингс обернулся, чтобы предупредить:

— Да, кстати: в романе вы почти все время привязаны к кровати. Надеюсь, вам понравится.

Глава 14

Хелена подошла к столу, на котором виконт оставил рукопись, задумчиво потерла лоб, откашлялась, искоса посмотрела на конверт. Было уже поздно, разумные люди в это время ложатся спать. К тому же эротика не слишком ее привлекала — во всяком случае, до девятнадцати лет она подобными вещами совсем не интересовалась.

Но на практике оказалось, что невозможно оставить нераспечатанным любовное письмо, в котором тебя привязывают к кровати ради удовольствия мужа.

В рукопись под названием «Невеста из Ларкспура» была вложена закладка с надписью: «Даже если больше ничего не прочитаете, прочитайте это». Но если ограничиться одним-единственным абзацем, как же понять контекст?

Она открыла тетрадь наугад, чтобы для начала бегло ознакомиться с теми эпизодами, которые можно было бы пропустить.

«— Зачем, ты связал мне руки? — бормочет она. — Неужели их боишься?

— Конечно, — отвечаю я. — Тот, кто охотится на львицу, обязан проявлять осторожность.

— А что делает охотник после того, как поймает львицу и посадит в клетку?

Я убираю с глаз рыжую прядку.

— Показывает, что плен может стать восхитительно приятным, и превращает львицу в домашнюю кошечку— пушистую и ласковую.

Ее глаза темнеют.

— Львицы никогда не опускаются до состояния домашних кошек.

Провожу ладонью по груди.

— К чему преуменьшать собственные способности? Ты в плену меньше часа.

Мне всегда нравилось с ней спорить, так что неудивительно, что она так долго мне отказывала, а согласилась исключительно от безысходности. Выбор не самый лестный, но так или иначе теперь она принадлежит мне».

Истинная правда.

«— Но зачем? — строго спрашивает она. — Ты богат, знатен и не испытываешь недостатка в женском внимании. Даже доводилось слышать, как тебя называли обаятельным, хотя лично мне это непонятно. Зачем тебе приручать именно меня, когда многие с радостью согласились бы стать твоей ласковой, послушной кошечкой?

Я подхожу ближе и вижу, как стремительно пульсирует у нее на шее тонкая голубая вена. От волнения грудь восхитительно вздымается. Вожделение накатывает на меня темной волной.

— Их готовность навевает тоскливую скуку, — шепчу, почти касаясь уха губами. — Куда увлекательнее наблюдать, как ты сопротивляешься.

Любимая вздрагивает. Да, держать оборону ей с каждой минутой становится все труднее.

— Ты вызываешь отвращение, — резко произносит она.

Не сомневаюсь. Но если бы отвращение оказалось полным и необратимым, ее бы сейчас здесь не было. Холодное презрение всегда включало в себя — во всяком случае, так мне кажется — долю интереса, которую она отказывалась признавать.

— Прекрасно. Ничто так не обостряет наслаждение, как капля отвращения».

Ну, пока ничего ужасно неприличного не обнаружилось.

«Я кладу ладонь на грудь и провожу пальцем по мгновенно затвердевшему соску».

Хелена едва не выронила тетрадь. Оказывается, рано она успокоилась. Судя по всему, новелла и в самом деле эротическая.

Хозяин Ларкспура привязал свою упрямую невесту к столбику кровати и пальцами довел до экстаза. Вслед за этим привязал к изголовью и подарил еще один бурный оргазм — на этот раз посредством пениса.

Дыхание вернулось в норму только спустя несколько минут. Читать дальше Хелена не осмелилась. Испугалась, что ворвется в соседнюю спальню и набросится на Гастингса — а ведь она до сих пор не понимала, как к нему относится.

Закрыла рукопись и снова увидела записку: «Даже если больше ничего не прочитаете, прочитайте это».

Почему бы и нет?

«„Маленькая смерть“ превращается в одну долгую сладострастную конвульсию, полную обоюдного наслаждения. Я развязываю ленты, освобождаю запястья и заключаю любимую в объятия. Она считает, что меня приводят в безумие ее несравненные физические достоинства: прекрасное тело, гладкая кожа, роскошные волосы. Так и есть, я действительно околдован ее красотой. Но истинный восторг дарит вот этот райский момент, когда она настолько переполнена наслаждением, что даже не догадывается оттолкнуть меня освободившимися руками.

Прячу лицо в золотом руне. Целую в шею. Глажу по плечу, по рукам, по мягкому животу и чувствую себя горьким пьяницей, только что сделавшим долгожданный глоток.