Книга Каждый твой взгляд - Шерри Томас

— Но вы могли бы потребовать больше, чем сто десять фунтов за экземпляр, — заметила Хелена.

Гастингс пожал плечами. В деньгах он не нуждался и был приятно удивлен, когда она предложила эту сумму.

— Думаю, не ошибусь, если скажу, что вы не сообщили мне, кто настоящий автор.

— Не ошибетесь: действительно не сообщил.

Выражение брезгливого презрения на ее лице сменилось обычным, хотя и глубоким раздражением.

— Почему?

— Не хотел, чтобы вы надо мной смеялись.

— Не буду отрицать, что могла бы отнестись с иронией — поначалу. Но ни за что не стала бы высмеивать талант и упорный труд. Больше того, таким путем вы завоевали бы мое внимание намного быстрее и надежнее, чем теми ужасными способами, которыми пользовались.

Гастингс посмотрел в прекрасные изумрудные глаза, так давно его покорившие.

— Вы правы. Простите.

На мгновение показалось, что Хелена собралась что-то сказать в ответ, но она молча доела сандвич, встала и ушла.

Когда в дверь постучали, Хелена как раз собиралась лечь спать.

— Да?

На пороге стоял Гастингс. Ничто не мешало ему войти в соединяющую спальни дверь, однако он выбрал более длинный путь.

Они виделись всего несколько часов назад, за чаем, так что его появление трудно было считать поводом для учащенного сердцебиения, и все же пульс неудержимо помчался вперед. Совсем недавно она прикасалась к нему, страстно ласкала, даже предлагала взять в рот и…

— Вам что-то нужно, лорд Гастингс?

К счастью, голос звучал ровно, отстраненно.

Он протянул объемистый пухлый конверт.

— Принес еще одну рукопись.

— Очередную «Сказку старого пруда»?

— Нет, кое-что менее подходящее для детского чтения.

— И что же именно?

— Эротический роман.

Хелена недоверчиво прищурилась.

— Неужели в наши дни детские писатели балуются порнографией?

Он помолчал, подыскивая ответ.

— Это эротический роман о вас и обо мне.

Раздражение странным образом смешалось с вожделением.

— Полагаете, мне будет приятно читать о том, как вы надо мной издевались?

Он посмотрел на конверт, который сжимал в руке.

— Я написал это не для того, чтобы испытать возбуждение. Точнее говоря, не только ради этого. Отправляя вас в Америку, родственники надеялись, что время и расстояние охладят страсть к мистеру Мартину. Но я опасался, что вынужденная разлука лишь обострит чувства и толкнет на безрассудные, опасные поступки. Если бы роман раскрылся, я бы немедленно вмешался и предложил себя в качестве мужа. Чтобы спасти честь семьи, вам пришлось бы принять предложение. И все же в сердце постоянно жил страх: что за участь ждет подобный брак? Вот почему я написал эту книгу.

Объяснение показалось неубедительным.

— И что же, вот этот роман сделал бы нас менее несчастными?

— Не исключено… — Он глубоко вздохнул. — Да, мне так показалось. По сути, это любовное письмо. Здесь сосредоточено все, что я никогда не осмеливался сказать.

Какая грустная история! Значит, он все-таки пытался ухаживать, пусть и столь диковинным способом.

— К сожалению, — продолжал Гастингс, — я написал и проиллюстрировал эту книгу таким образом, что вам вряд ли удастся одолеть больше двух страниц.

О, какое разочарование! Хелена была готова его задушить.

— Страшнее врага, чем вы сами, у вас нет, правда?

Только сейчас он поднял голову и взглянул потемневшими от печали глазами.

— Да. И я давным-давно об этом знаю.

Хелена не произнесла ни слова, однако Дэвид и не нуждался в ответе. Он стоял неподвижно и нервно барабанил пальцами по конверту, где сосредоточились запоздалые признания — точнее, их копия, потому что оригинал хранился в конторе фирмы «Фицхью и К°».

— Если не возражаете, оставлю это вам. — Он положил конверт на край стола. — Спокойной ночи.

Возле двери его остановил голос Хелены.

— Фиц велел мне помнить о том, что вы чувствительны и горды. Я ничего не имею против людей подобного склада, но должна заметить, что по сравнению с ними вы выглядите примерно так же, как Тадж-Махал рядом с обычным мавзолеем: беломраморный храм с садами, минаретами и зеркальной водной гладью. — Пытаясь совладать с чувствами, она помолчала. — Ну почему, почему вы такой?

Гастингс стоял в полной растерянности.

Хелена прищурилась и, повернувшись, посмотрела на каминную полку. Только сейчас он понял, что, сам того не замечая, смотрит на фотографию матери, а она всего лишь повторила направление его взгляда.

Хелена встала, подошла ближе и прочитала надпись на рамке:

— «Белинда Монтегю в роли Виолы».

— Бог мой! — прошептала она. — Так это ваша мама?

Ему достались ее светлые кудри, ее глаза, ее овал лица. Потрясающее сходство.

— Да.

Хелена обернулась и взглянула с нескрываемым интересом.

— Значит, она была актрисой?

Дэвид не знал, какой реакции ожидать, однако жизненный опыт подсказывал, что многие считают актерскую карьеру всего лишь удобным способом продажи благосклонности, а потому инстинктивно встал на защиту.

— Очень талантливой актрисой.

— Не сомневаюсь. Но неужели семья допустила подобный брак?

— Мой дядя был старше отца на шестнадцать лет и души не чаял в младшем брате. Отец без труда сумел убедить его, что сразу после свадьбы невеста бросит сцену, остепенится и станет образцовой домохозяйкой. Прошлое забудется, как прошлогодний снег.

Рассказывать семейную историю было трудно и больно — должно быть, точно так же чувствует себя тот, кому приходится публично раздеваться. Прежде Дэвиду никогда не доводилось этого делать: как правило, окружающие уже знали все пикантные подробности. А если не знали, то вскоре узнавали из других источников. Ну а в школе самым надежным аргументом неизменно служили кулаки.

— И что же, Белинда Монтегю действительно превратилась в образцовую миссис Хиллсборо?

— Ее настоящее имя Мэри Уэнсли. Нет, через два года мама все-таки не выдержала и вернулась на сцену. Когда отец умер, бракоразводный процесс еще не достиг и середины. А я родился спустя восемь с половиной месяцев. Мое появление на свет дядя считал постыдной уловкой: якобы таким способом мать пыталась получить часть его состояния, ведь у них с женой своих детей не было.

— Но, насколько мне известно, дядя был вашим опекуном.

— До семи лет я жил с матерью. А потом, в один прекрасный день, мы случайно встретили дядюшку, и за пару недель он оформил опекунство.