Книга Возвращение тамплиеров - Джузеппе Д'Агата

Он исчез. Запах серы, ощущаемый мною, служил доказательством того, что я вернулся в мир живых.

Шел 1864 год.

Последняя строка рукописи оканчивалась на середине страницы. Глаза Джакомо покраснели от волнения, но ум его, поначалу смятенный, теперь, казалось, обрел спокойствие, чистое и светлое.

Молодой человек считал вполне правдоподобным, даже логичным все, что узнал. Более того, он испытывал глубокую благодарность за оказанное ему доверие. Теперь он чувствовал, что связующие его с Гельмутом узы еще более упрочились: в чем-то они сделались соучастниками.

Джакомо посмотрел в окно — еще не рассвело. Но при этом он заметил, как за стеклом возникают какие-то лица, постепенно приобретавшие зримый облик: его мать, Анна и Бетти.

Но уже через несколько мгновений они исчезли. Галлюцинация? Сновидение?

И тут Джакомо заметил, что он не один в комнате. Кто-то сидел в кресле в самом углу библиотеки. Некая тень, слившаяся с полумраком.

Это была пожилая дама в длинном черном платье старинного покроя, облегавшем хрупкую фигуру. Седые волосы обрамляли лицо — все еще необыкновенно прекрасное.

Оба долго смотрели друг на друга. Джакомо все ожидал, что дама исчезнет, но она заговорила.

— Я — баронесса Паула фон Зайте, — произнесла она мягким и уверенным голосом. Потом спросила: — Вы прочли рукопись?

Джакомо кивнул.

— Читайте дальше. Переверните страницу.

Джакомо перелистнул страницу и увидел, что она исписана. Но почерк тут был не Гельмута, точно так же как совсем другим был инструмент, использованный для письма. Остаток манускрипта был написан чернилами.

— Кому принадлежит эта часть? Вам, баронесса?

— Да. Считалось, что рукопись утеряна. Я нашла ее в старых бумагах своего мужа, когда задумала создать фонд его имени.

Джакомо протер глаза и продолжил чтение.

Глава пятнадцатая

«В 1864 году Гельмут Вайзе был принят на должность личного секретаря и администратора моего мужа, барона Рудольфа фон Зайте. Ему было лет сорок, он отличался изяществом манер и костюма. Как по этой причине, так и благодаря живому уму он быстро завоевал наше уважение и доверие.

Отец Отто, энергичный пятидесятилетний монах, духовный и нравственный наставник моего мужа, проникся к нему расположением, можно сказать, с первого взгляда. Отто Кенигсбергского с бароном связывали и другие отношения. Мой муж, издатель изысканных и утонченных книг, печатал его труды в аббатстве Хиршау, где отец Отто был настоятелем.

Старинное аббатство немало изменилось за века. Та часть, где некогда располагались мастерские ремесленников, превратилась в типографию — собственность барона, — хорошо оснащенную и широко известную в округе. Крипта, что находилась в подземелье под церковью, служила книжным складом. Сами же монахи — человек тридцать, — которые некогда звались младшими госпитальерами, были печатниками.

Мой муж, человек мягкий и незлобивый, отдавал все свое время и всего себя лишь одному великому делу. Он мечтал видеть в культуре, и прежде всего немецкой, средство для утверждения благородных идеалов в противовес тупоумию и варварству, свирепствовавшим среди тех наций, что считались самыми цивилизованными и в ту пору только еще сплачивались. Этот жизненно важный для него вопрос он подолгу обсуждал с отцом Отто. Тот в основном соглашался, но завершал разговоры непременным утверждением, что культура мало на что способна без духовности, иными словами без веры. Рудольф, конечно, был агностиком, но в то же время легко подпадал под духовное влияние, поэтому идеи отца Отто — немногочисленные, но твердые — сумели все же пробить некоторую брешь в его обороне. Говорю „к сожалению“ в свете всего, что вскоре последовало.

Гельмут оказался очень толковым администратором. В короткий срок он привел в порядок счета, подвел баланс доходов и расходов (занятие совершенно не посильное для нас с мужем). Когда же пришло время ознакомиться с подлинным финансовым положением, Рудольф под каким-то предлогом просто удалился в свои личные покои на втором этаже виллы, так что Гельмут смог представить выкладки только мне и отцу Отто.

Цифры выглядели тревожно. Типография приносила одни убытки. К этим крупным расходам следовало прибавить также сумасшедшие траты, какие барон делал ради удовлетворения своей страсти к библиофильству, приобретая редкие и необычайно дорогие издания и рукописи. Я уже не говорю о расходах по содержанию виллы и целой армии слуг.

Наше состояние опаснейшим образом таяло, становясь призрачным. Гельмут изложил свои расчеты словами и подвел итог: совершенно необходимо собрать все наличные средства и вложить их в какое-нибудь новое и прибыльное дело. Но в какое?

Я была напугана и растеряна, а отец Отто как будто даже обрадовался, словно ему вдруг представился случай, какого он давно ждал и теперь не хотел упустить. В волнении прохаживаясь по моей гостиной, он сказал, что земельная рента близка к закату и что капитал, ее дитя, мог бы найти себе прекрасную невесту в виде промышленности. Великолепный союз, благословенный Господом. Завершив свои рассуждения, он добавил с решительностью главы дома, что сам постарается убедить барона. Но Гельмут сумел встретиться с мужем раньше, чем монах.

Рудольф слушал Гельмута рассеянно, и его интерес пробудился только при словах о капитале как детище земельной ренты. Тогда он сделал широкий жест, указывая на книги, заполнявшие библиотеку, и признался Гельмуту, что рожден этими книгами и являет собой воплощение немецкой мысли.

Был ли это бред или признак психической болезни?

Отец Отто, не колеблясь, решительно взял в свои крепкие руки бразды правления всем хозяйством.

Оборудование типографии было продано, и на окраине Штутгарта выросла фабрика по производству оружия. Инвестиции в „Оружейную фабрику фон Зайте“ могли принести огромную прибыль.

Вскоре Гельмут узнал, что новшества привели к появлению кое-каких свободных средств. Отец Отто велел никому не говорить об этом и приобрести на все деньги золото. Управляющий выполнил распоряжение и спрятал золото, уложенное в два мешочка, в своей комнате. К тому времени пыль, поднятая неутомимым отцом Отто, начала оседать и стал проглядываться контур одной очень тонкой интриги.

Из истории аббатства Хиршау известно, что там было некогда пристанище последних рыцарей-меченосцев, последних потомков fratres militiae Christi, которые не согласились стать ливонскими рыцарями и зависеть от Тевтонского ордена. Еще со времен послушничества отец Отто мечтал воссоздать, пусть даже в оккультной форме, славный орден меченосцев. Этому ордену принадлежало его сердце, хотя рясу он носил такую же простую, как и младшие монахи-госпитальеры.

Потом он стал приором и посчитал, что сделал важнейший шаг на пути к осуществлению своей мечты. Но решающим событием должно было стать назначение верховного главы — Великого магистра ордена (что не удалось сделать в свое время даже легендарному настоятелю Таддео Курляндскому). Выбор отца Отто был прост: избранником должен быть барон фон Зайте.