Книга Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Глава 3

Возвратившись со смотра, Кутузов,сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнувадъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состоянияприходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда,начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагамивошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сиделиКутузов и австрийский член гофкригсрата.

— А… — сказал Кутузов, оглядываясь наБолконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжалпо-французски начатый разговор.

— Я только говорю одно, генерал, — говорилКутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиватьсяв каждое неторопливо-сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам судовольствием слушал себя. — Я только одно говорю, генерал, что ежели бы делозависело от моего личного желания, то воля его величества императора Францадавно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьтемоей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более менясведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себявсю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Нообстоятельства бывают сильнее нас, генерал.

И Кутузов улыбнулся с таким выражением, какбудто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенновсё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. Ив этом-то всё дело».

Австрийский генерал имел недовольный вид, ноне мог не в том же тоне отвечать Кутузову.

— Напротив, — сказал он ворчливым и сердитымтоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, — напротив,участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством;но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и ихглавнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, —закончил он видимо-приготовленную фразу.

Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.

— А я так убежден и, основываясь на последнемписьме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю,что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каковгенерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашейпомощи, — сказал Кутузов.

Генерал нахмурился. Хотя и не былоположительных известий о поражении австрийцев, но было слишком многообстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположениеКутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кроткоулыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет правопредполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака,извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.

— Дай-ка сюда это письмо, — сказал Кутузов,обращаясь к князю Андрею. — Вот изволите видеть. — И Кутузов, с насмешливоюулыбкой на концах губ, прочел по-немецки австрийскому генералу следующее местоиз письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehalteneKrafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifenund schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil,auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auchjeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen,uns auf seine Communikations-Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren unddem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wendenwollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise denZeitpunkt, wo die Kaiserlich-Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthigentgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, demFeinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполнесосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать иразбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеемУльмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегамиДуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех,переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, нижеперейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу нанаших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будембодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится,и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей онзаслуживает». ]

Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период,и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.

— Но вы знаете, ваше превосходительство,мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, — сказал австрийскийгенерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.

Он невольно оглянулся на адъютанта.

— Извините, генерал, — перебил его Кутузов итоже поворотился к князю Андрею. — Вот что, мой любезный, возьми ты вседонесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица,вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, — сказал он,подавая ему несколько бумаг. — И из всего этого чистенько, на французскомязыке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которыемы о действиях австрийской армии имели. Ну, так-то, и представь егопревосходительству.

Князь Андрей наклонил голову в знак того, чтопонял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бысказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая поковру, вышел в приемную.

Несмотря на то, что еще не много временипрошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за этовремя. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметнопрежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющеговремени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого деломприятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими;улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.

Кутузов, которого он догнал еще в Польше,принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от другихадъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из ВеныКутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:

«Ваш сын, — писал он, — надежду подает бытьофицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Ясчитаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».