Книга Научите меня стрелять - Анна Яковлева

Запахнув халат, Шалва перешагнул через Дуйкова и поднял меня на ноги. Его ладони ощупали меня, задержались на груди, и винодел удовлетворенно отметил:

– Все на месте.

– На месте, – буднично подтвердила я, обошла неподвижную фигуру Дуйкова и остановилась на пороге.

Шалва вытащил ремень из брюк Дуйкова и связал ему руки. Не первый раз наблюдая Шалву Гургеновича в экстремальной обстановке, я опять подивилась его хладнокровию. Пока он возился с бандитом, я поинтересовалась:

– Дышит?

– Дышит. Живучий, сволочь, – с сожалением произнес винодел и поднял на меня глаза: – Кто это такой?

– А ты его не знаешь?

– Первый раз вижу.

– Это Денис Олегович Дуйков, это он меня похитил из гостиницы.

«Белый с Егоровым ошиблись, Шалва не может быть тем человеком, которого они ищут», – подумала я.

Когда руки террориста были связаны, Шалва опять запахнул расползающиеся полы халата, из-под которого выглядывала покрытая густой шерстью грудь, завязал пояс, прихватил пистолет Дуйкова и вышел на кухню.

– Что будем с ним делать? – задала я вопрос.

– С пистолетом?

– Нет, с Дуйковым.

– Пусть лежит пока, потом подумаем, куда его девать. Надо делами заняться, давай поедем на рынок, купим, что там тебе надо, и продуктов.

При этих словах Шалва открыл навесной шкаф и положил пистолет на полку.

Мне пришлось вернуть джемпер Шалве и влезть в платье цвета фуксии. Чтобы мой вид не шокировал окружающих, я набросила на плечи мужской пиджак.

Страдая от своего несоответствия моменту, я старалась не глядеть по сторонам и по чистой случайности заметила вывеску со змеей и чашей.

В моей голове внезапно родилась простая, как все гениальное, мысль, и я сказала Шалве, что мне надо зайти в аптеку купить средства личной гигиены.

Подъехав к рынку, мы увидели вокруг него оцепление. К нам тут же подошел патруль. Старший, мужчина с серьезным лицом, козырнул и попросил предъявить документы. Шалва Гургенович вышел из машины и протянул права и техпаспорт. Я с замиранием сердца ожидала, что ему наденут наручники, но опять ничего не произошло. Патрульный вернул документы, и грузинский винодел присоединился к толпе. Вернувшись, Шалва сообщил мне, что террористы взорвали машину патрульно-постовой службы, рынок не работает, и нам придется ехать в торговый центр.

В торговом центре я быстро нашла что искала: джинсы, свитер, футболку, ботинки и черную куртку с капюшоном. Переодевшись прямо в магазине, я сложила платье и туфли в пакет и почувствовала себя гораздо свободнее.

Потом мы заехали в аптеку, я купила зубную щетку, пасту, шампунь, гель для душа и два флакона слабительного. Слабительное я спрятала в карман, представляя в деталях, как расстрою Шалве все его планы.

Когда я вышла из аптеки, на губах у меня блуждала улыбка, но грузинский винодел ничего не заметил, он с кем-то болтал по телефону. Вслушиваясь в его речь, я различила слова «паспорт», «пограничник» и «виза». Разговор был окончен, Шалва наклонился ко мне и пощекотал усами. В ответ на это я сунула руку в карман и сжала в кулаке флаконы со слабительным, как боец гранату.

Сосредоточившись на том, что мне предстояло сделать, я не заметила, как мы подъехали к огороженному ветхому строению, на двери которого висела корявая надпись «Фотография», сделанная от руки.

Знакомый, который обещал мне паспорт, оказался земляком Шалвы. Они встретились как братья и все время болтали о чем-то своем. За разговором фотограф выставил свет, зачем-то наклонил мне голову и как-то странно повернул. Я хотела было возразить, но поняла бессмысленность этой затеи: мужчины о чем-то горячо спорили и не отвлеклись бы даже на артобстрел или голую Мэрилин Монро. Когда фотография была готова, я пришла в ужас: с фото на меня смотрела какая-то тетка, на асимметричном лице которой читалось тюремное прошлое.

Шалва Гургенович взглянул на работу земляка и авторитетно заявил:

– Красивый.

– Шалва, твой земляк кто по профессии?

– Рубщик мяса в магазине.

– И зачем он занимается фотографией? Рубил бы и дальше мясо в магазине.

– Потому что его брат работает в паспортно-визовой службе.

Не поняв связи, я продолжала капризничать:

– Хочу сфотографироваться у профессионала.

– Тогда его брат не сделает тебе паспорт.

– А! – наконец сообразила я. – Так у них семейный бизнес?

К обеду мы вернулись в наше временное жилище. Шалва внес пакеты с продуктами и опять встал к плите, а я от нечего делать включила телевизор.

Это был экстренный выпуск местных новостей, посвященный взрыву на рынке.

«Сегодня рано утром на рынке в центре города прогремел взрыв, – сообщала телезрителям ведущая выпуска, – вот что удалось выяснить нашему корреспонденту на месте происшествия».

И далее пошел сюжет, в котором мелькнула изуродованная машина, напоминавшая мой «пежо» после взрыва, интервью с каким-то милицейским чином и комментарий самого корреспондента, который полностью совпадал с официальной точкой зрения, а именно: в город проникли вооруженные бандформирования. Я щелкнула пультом и заглянула в комнату, где лицом в пол лежал Денис Олегович. Присев над ним, я спросила:

– Так кто же ты на самом деле?

Дуйков молчал.

Шалва что-то готовил, гремел кастрюлями, из кухни доносились запахи, от которых сжимался желудок. Я вошла и сунула нос в кастрюлю с мясом:

– Что будем есть?

– Женщина, ты готовить умеешь?

– А если не умею, ты меня вернешь Егорову?

– Не надейся. Буду учить.

– Шалва, по-моему, у нас в руках террорист. Думаю, машину милиционера взорвал он. Давай сдадим его ментам.

– Почему думаешь, что он? Кроме него охотники найдутся.

– Не знаю, – пожала я плечами, – просто думаю, что это он.

Пока Шалва Гургенович исполнял долг гостеприимного хозяина, я наполнила стаканы вином, оглянулась на винодела и, как отравительница в древнегреческой трагедии, в один из стаканов вылила полфлакона слабительного. Подумала и вылила остаток. Не дожидаясь, пока обед будет готов, я поднесла повару стакан, и мы, не чокаясь, немного выпили. Шалва Гургенович обнял меня и увлекся поцелуями, в результате чего на сковороде что-то стало стрелять. Мой похититель бросился спасать мясо с подливкой.

Готовил Шалва очень вкусно, причем постоянно. Сколько я его знала, он все время готовил. Все его блюда имели привкус любви. Я вспомнила Пашкино печенье: привкус ванили был, а любви – нет. Я со вздохом макнула в солянку по-грузински лаваш и запила его вином. Настроение неожиданно поднялось, и, когда Шалва пересадил меня к себе на колени, я стала с ним целоваться, не забывая время от времени предлагать ему вино со слабительным.