Книга Товарищ Гитлер. Повесить Черчилля! - Герман Романов

— Вы имеете в виду Британию и Францию?

— Не только их. Старинные традиции парламентаризма имеют Скандинавские страны, те же Швеция и Дания. А потому они не могут быть нашими постоянными союзниками. Но и врагами тоже — тут играют роль совсем другие факторы…

Андрей говорил медленно, понимая, что убедить Манштейна он сможет, только открыв всю картину, как она ему представлялась. Приходилось рисковать.

— Второй тип государств мы можем назвать авторитарными. Или вождизмом — здесь многое зависит от политического лидера, монарха или диктатора, не суть важно. Потому этот самый фюрер вынужден опираться на большие слои населения, удовлетворяя его чаяния. Тут идут совсем иные процессы и во главу угла ставится не свобода индивидуума, а общественное благо для избежания революции и гражданской войны в будущем. Проще говоря, здесь мы имеем дело с консерватизмом, который пытается сохранить прежнее общественное устройство, с одной стороны, а с другой — провести необходимые реформы. Наглядным примером является наш друг дуче, который буквально выволок Италию из тупика.

— Таких лидеров большинство в Европе. Это каудильо в Испании, и адмирал Хорти в Венгрии, и многие другие. — Манштейн улыбнулся, но глаза смотрели цепко. — Включая бывшие прибалтийские страны, болгарского царя и румынского диктатора…

— Список велик, генерал, я согласен с вами. Сюда можно будет ввести и Францию, если маршал Петен станет диктатором, а к этому дело идет. Но мы отвлеклись. К третьему типу относятся только тоталитарные государства, где диктат партии и вождя приводит к полному главенству идеологии и к тому, что любое несоответствие этому диктату моментально подавляется. Таких государств крайне мало, а если быть предельно честным, то только два. Это большевистская Россия Сталина, что имеет притязания на всемирное господство путем мировой революции, и…

Андрей сделал паузу и пристально посмотрел прямо в глаза Манштейну, как бы подталкивая того к заключению. И надо отдать должное — генерал продолжил предельно спокойным голосом:

— И Третий рейх германского народа Адольфа Гитлера, мой фюрер!

— Вы точны, мой милый Эрих, как и положено военному. Да, именно так — Германия и Советская Россия. Причем СССР может приобрести мировое господство только в одном случае. — Родионов остановился, понимая, что сейчас нужно быть особенно точным и осторожным. — Если война затянется, то ее тяготы сделают притягательными коммунистическую пропаганду для большой массы населения Европы. И не только! А значит, если Красная Армия начнет интервенцию, то многие ее будут встречать как избавителя. И не важно, что большевики не желают, да и, откровенно говоря, не в состоянии выполнить свои пропагандистские лозунги. Зато они в силах штыками установить свое господство.

— А как же с финнами, мой фюрер?!

— Финляндия до «зимней войны» жила мирно, и «пятой колонны» там не наблюдалось, Эрих. И победить ее смогли только чудовищным перевесом в силах. Я думаю, что Сталин уже сделал определенные выводы для себя и будет всячески усиливать свою армию.

— Мой фюрер, меня как начальника штаба это больше всего и беспокоит. Если верить донесениям нашей разведки, а не доверять им нет оснований, то большевики сейчас проводят широкомасштабное развертывание своих вооруженных сил с перевооружением на новые образцы техники.

— И как велика их армия, генерал?

— Примерно около трехсот соединений, дивизий и бригад, и это только приблизительно. На вооружении состоит до 20 тысяч танков, около 15 тысяч боевых самолетов. Но, возможно, их на самом деле намного больше. В Петербурге налажено производство новых тяжелых танков КВ весом до пятидесяти тонн. Эта аббревиатура означает…

— Клима Ворошилова, сталинского маршала!

Андрей улыбнулся. Теперь он со всей пронзительностью понял, что бывший глава абвера адмирал Канарис занимался дезинформацией Гитлера, недаром тот воскликнул в июле 1941 года, что если бы знал, сколько танков имеют большевики, то никогда бы не начал эту войну.

Манштейн все приводил и приводил наименования разных образцов новой советской техники — о Т-34 и МиГ-1 ему было не только известно, но имелись приблизительные их ТТХ.

Нет, германская разведка действительно умела работать, и хорошо, в отличие от ее бывшего руководства, что выполняло настойчивые пожелания из Лондона и сознательно вводило руководство вермахта в заблуждение. Ту же информацию по танкам с противоснарядной броней передали финны, которые ухитрились даже снять люк с башни подбитого на линии Маннергейма экспериментального танка СМК.

— Я все прекрасно понимаю, мой дорогой генерал. Но угроза идет не из Москвы!

Родионов так посмотрел на Манштейна, что тот, и без того собранный, застыл как изваяние.

— Главная угроза, губительная как для нас, так и для Советов, пока молчит. Она ждет своего часа.

— Вы имеете в виду…

— Вы правы — это Соединенные Штаты Америки, и, когда придет время, они войдут в игру. И это будет скоро, очень скоро!

Бергхоф

Макс Шмеллинг устроился поудобнее в кресле, смотря на высившиеся горы. Раньше он бывал в резиденции Адольфа Гитлера, но только два раза, и по торжественным случаям.

Но сейчас он гостил в числе трех десятков офицеров и солдат парашютных войск люфтваффе, которым фюрер предоставил свой дворец в полное распоряжение.

Это было тем более удивительно, ведь насколько помнил Макс, то ни один правитель в мире никогда не делал ничего подобного, а потому почитание рейхсканцлера было всеобщим, десантники просто боготворили своего Верховного главнокомандующего.

— Все смотрите на горы, Шмеллинг?

— Да, герр генерал!

Макс почтительно встал с мягкого кресла, приветствуя генерал-майора Ойгена Мандля, которого миловидная сиделка вкатила на коляске. Обычный променад — выздоравливающие раненые, а такие тут были все, должны ежедневно дышать чистейшим горным воздухом по несколько раз в день. За ними бдительно смотрели десятки медсестер и сиделок, молодых и очень красивых девушек, что еще более скрашивало эти приятные дни.

Опытные врачи наблюдали и днем и ночью, правда, некоторые процедуры Шмеллингу не нравились, но он понимал их необходимость. Сегодня ему сняли гипс, и бывшему боксеру, увидевшему свою бледную и худую руку, стало дурно — теперь о продолжении спортивной карьеры можно забыть, хотя мечты касались только выставочных поединков. Пора было подумать о мирной жизни.

— Что, герр Шмеллинг, задумались о том, что будете делать в спокойной обстановке мирного обывателя?

Генерал усмехнулся, словно прочитав его мысли. Шмеллинг вздрогнул и повернулся, а Мандль, прикрыв глаза веками, пояснил:

— Я смотрел за вами, у вас было такое лицо, и одухотворенное, и печальное. Так всегда выглядят старые солдаты, которым не хочется уходить на заслуженную пенсию.

— Мне тридцать шесть, майн герр, по сравнению с другими солдатами я действительно стар. Но служу я всего ничего, да и прыгал мало, только один раз в бою.