Книга Грязные игры - Фридрих Незнанский

Мунипову удалось избежать горькой стези всех провинциалов, попавших в столицу. Не довелось ему просить пятак на метро и, сидя на вокзальной ла­вочке, ломать на две части последнюю «Приму». Он сразу просек, где в Москве можно заработать. И заработать неплохо, не марая рук о воняющие ры­бой жестяные банки.

Валера снял комнату у древней старухи в Графс­ком переулке. По утрам он обычно шел на Красную площадь, к Новодевичьему монастырю, к автобус­ной стоянке возле гостиницы «Россия» или просто на улицу Горького. Словом, туда, где можно встре­тить массу гостей столицы, иначе говоря, иност­ранцев, которых теперь, кстати говоря, в Москву приезжало все больше и больше.

Процесс зарабатывания денег был чрезвычайно прост. Валера подходил к группе, конечно выбирая прибывших из капиталистических стран, и просто показывал им три расставленных пальца правой руки. Ушлые туристы стразу понимали, что «3» — это курс рубля к доллару. И те, кто еще не успел поменять валюту в Госбанке (для тех, кто не по­мнит, 1 доллар = 60 копеек), с удовольствием вы­нимали кошельки и протягивали доллары Валере. И еще благодарили на своих непонятных языках. И потом свысока поглядывали на своих законопос­лушных спутников, на банкнотах которых уже кра­совались портреты отнюдь не американских прези­дентов, а того, который, как безапелляционно утверждали красные лозунги на московских ули­цах, «жил, жив, и будет жить».

Потом Валера сдавал доллары барыгам у памят­ника героям Плевны по четыре рубля. В результате образовывался совсем неплохой навар — конечно, неплохой для молодого провинциала, живущего без прописки в Москве. Этого хватало на импортные си­гареты, на рестораны, на такси и на ухаживание за девушкой по имени Ася. Ну и иногда на то, чтобы откупиться от ментов, у которых была своя соли­дарность — на самых «доходных» местах они дежу­рили по очереди, чтобы никому не было обидно.

Так что скоро, примерно через год, Валера Му­нипов начал задумываться о другом источнике до­ходов. Можно было, конечно, снова перейти на икру — это обещало большие доходы. Но эта чер­ная дрянь так обрыдла Валере в родной Астраха­ни, что он не мог на нее смотреть даже в самых лучших московских ресторанах, немало удивляя этим приятелей-валютчиков. Нужно было приду­мать что-то другое.

И Валера придумал.

Как-то раз, ужиная вечером в ресторане, он заме­тил молоденькую девушку, которая пела на сцене са­мую ресторанную песню всех времен и народов, то есть «Посмотрите, ноги мои босы». Дело, конечно, было не в песне, а в том, как она ее пела. Валера никогда еще не слышал такого. Содержание песни требует надрыва и всхлипываний. Она же пела про­сто, без фальши, без придыханий. Тем не менее по­стоянно хотелось залезть в карман за носовым плат­ком, чтобы вытереть набежавшую слезу. Валера никогда в жизни не плакал, и это его озадачило. Оза­дачило и заинтересовало. Такого, пожалуй, не смог­ла бы сделать даже сама Алла Пугачева, к которой Валера, как и все остальные жители Советского Со­юза, уже тогда питал почти родственные чувства.

Что-то особое было то ли в тембре ее голоса, то ли еще в чем — Валера тогда плохо разбирался в та­ких вещах. Он бросился к ближайшему метро, где торговали ярко-красными бакинскими гвоздиками, и купил целое ведро. Так, в ведре он их и поставил на сцену, к ногам этой удивительной певицы.

Ну какая женщина устоит против такого пылкого проявления восхищения? А тем более ей не исполни­лось еще и девятнадцати. Валера подождал, когда она кончит работать, пригласил за свой столик, а потом и в Графский переулок, к древней старухе.

Девушку звали Фатима Салхазова, было ей сем­надцать лет, приехала она из Южной Осетии к од­ному парню, который год назад служил в военной части недалеко от Цхинвали. Парнишка этот встре­тил ее на Курском вокзале, а потом, как говорится, поматросил, да бросил. Домой возвращаться было стыдно, соседи засмеют, вот Фатима и устроилась в кафе. И работала там целый месяц, пока туда не зашел Валера Мунипов.

Фатима оказалась просто прирожденной певицей. Она пела почти постоянно. По большому счету, ей ничего больше в жизни было не нужно — только возможность петь. Кстати, это и явилось одной из причин, по которой она уехала из дома, — родите­ли хотели, чтобы она пошла по стопам отца, то есть стала агрономом. Фатиму такая перспектива приводила в ужас.

С Валерой такого еще не было. Он просыпался под ее пение, и слезы катились у него по лицу. По­том она затягивала что-то другое — и он смеялся как новорожденный. А стоило ей запеть «Ноги босы», как он вообще впадал в экстаз.

Ко всему прочему, Фатима еще и обладала нео­бычной внешностью. Смесь грузинской, горско-ев­рейской и просто горской кровей дали совершенно потрясающий результат. Высокая, худая, с малень­кой грудью, она напоминала на сцене цаплю. Сход­ство с этой птицей придавал и крупный, красивой формы нос, большие миндалевидные глаза и огром­ный рот. В ней было что-то удивительно притяга­тельное и манящее.

Они прожили с Валерой три месяца, и это были три месяца, которые он считал лучшим временем в своей жизни.

Через три месяца Валера немного успокоился, привык к пению Фатимы и, наконец, понял, что пришел его звездный час.

Что может быть проще? Если она так потрясаю­ще действовала на него, то сможет действовать и на других. На пять, десять, пятьдесят человек. На целый концертный зал! На стадион!

Короче говоря, Валера Мунипов решил исполь­зовать талант Фатимы Салхазовой в корыстных це­лях. В то дикое время, когда все торговали сникер- сами и поддельным коньяком «Камю» из Польши, Валера решил зарабатывать деньги на эстраде. И не ошибся.

Он взялся за дело основательно. Валера каждый день водил Фатиму по театрам и хорошим рестора­нам. Растормошил свою старуху, которая оказалась бывшей мидовской переводчицей, и заставил ее учить Фатиму хорошим манерам. Между делом он учился и сам. Валера накупил ей нарядов. И в кон­це концов добился, чтобы с нее сошел восточно-про­винциальный налет. Фатима стала чувствовать себя свободно и непринужденно в любом месте.

Теперь надо было начинать действовать. Муни­пов где-то откопал спивающегося композитора, и тот написал несколько песен. Стихи сочинил бед­ный студент Литинститута. Экспертом стала сама Фатима — в этом вопросе Валера ей доверял.

Итак, репертуар был готов. Теперь оставалось заявить о рождении новой звезды.

Это, конечно, оказалось самым трудным. Про­браться в шоу-бизнес всегда и для всех было почти невыполнимым делом.

Но Валера справился и с этим. Он сделал массу дел — выудил из какого-то подмосковного ДК мес­тный ансамбль, нашел подход к нужным людям, которые сделали так, что она смогла выступать как артистка Госконцерта, продал все, что можно было продать, и занял у всех, у кого можно было занять.

В конце концов его усилия увенчались успехом. Она получила разрешение записать маленькую пла­стинку на фирме «Мелодия», которая разошлась очень быстро. А магнитофонные кассеты с альбо­мом Фатимы «Свет в окне» появились у всех мос­ковских спекулянтов, о ней несколько раз (конеч­но, не без усилий со стороны Валеры) написали в центральных газетах, афиши с ее именем то и дело появлялись то тут, то там в районных, республи­канских и областных центрах.