Книга Беру тебя в жены - Аманда Квик

– Черт побери!.. – Его охватила злость, большую часть которой он обратил на себя. «Мне следовало подумать о такой возможности. Старая карга обошла меня!»

В его голове мелькали жуткие картины – Эмма, вынужденная в одиночку противостоять его ужасной бабке. Виктория будет беспощадна. У Эммы, несмотря на всю силу духа и решительность, нет никаких шансов выстоять.

Эдисон повернулся и бросился вниз по ступенькам. Ему оставалось только надеяться, что он успеет вовремя, чтобы спасти Эмму от страшного гнева Виктории.

Двадцать минут спустя он яростно барабанил в парадную дверь крепости Эксбриджей.

Джинкинс, дворецкий, открыл ее с видом крайнего неодобрения. Эдисону это было знакомо. Он всегда думал, что столь недовольное выражение лица Джинкинс позаимствовал у своей хозяйки.

– Скажите леди Эксбридж, что я хочу ее немедленно видеть, Джинкинс!

Дворецкий даже не потрудился скрыть победный блеск в глазах.

Нет дома.

– Убирайтесь с дороги, Джинкинс!..

– Послушайте, сэр, вы не можете ворваться в частный дом!..

Эдисон даже не потрудился ответить. Он ворвался в дверь, заставив дворецкого отскочить в сторону.

– Сэр, сейчас же вернитесь! – погнался он за Эдисоном по коридору.

Обернувшись, Эдисон посмотрел на него:

– Не вмешивайтесь, Джинкинс! Это дело касается только леди Эксбридж и меня.

Джинкинс нерешительно помялся, но, кажется, понял, что проиграл. Он сердито последовал за Эдисоном по коридору, но больше не пытался его остановить.

Эдисон боролся с почти неодолимым желанием ворваться в комнату и вырвать Эмму из лап Виктории. Окутав себя плащом давшегося ему с большим трудом самообладания, он заставил себя спокойно и сдержанно открыть дверь.

Его усилие пропало даром. Ни одна из женщин не услышала, как он вошел. Они сидели в дальнем конце комнаты и были заняты исключительно друг другом.

– …всего лишь платная компаньонка, – холодно произнесла Виктория. – Невозможно, чтобы Эдисон всерьез подумывал о женитьбе. Он, без сомнения, использует вас в каком-то сомнительном деле?

– Я полагаю, что, будучи его бабушкой, вы считаете счастье Эдисона своей главной заботой?

– Чепуха! Счастье мимолетно и эфемерно. Не такая цель воспитывает чувство долга и ответственность. Преследуя ее, человек приходит к беспутному и легкомысленному поведению, разрушающему семьи и состояния.

– А!.. – Эмма с задумчивым видом сделала глоток чая. – Понимаю. Виктория вскипела:

– Что это, вам кажется, вы понимаете, мисс Грейсон?

– Ваша тревога относительно чувства долга и ответственности Эдисона лишена оснований, леди Эксбридж. Как и я, вы должны знать, что он не мот и не распутник, как его отец.

Наступила тишина.

– Да как вы смеете!.. – прошептала Виктория. Ее чашка громко звякнула о блюдце. – Да кто вы такая, чтобы обвинять Уэсли? Он был потомком одной из самых лучших семей Англии. Он был дворянином, вращавшимся в высших кругах!

– Ну разве не печально, что такая кровь никак не повлияла на его чувство чести?

Ярость Виктории можно было потрогать руками.

– Вы говорите, что Уэсли Стоукс не был благородным джентльменом?

Эмма пожала плечами:

– Судя по тому, что я слышала, в вопросах чести ваш сын не отличался от прочих светских джентльменов.

– Разумеется.

– Другими словами, он не давал ей мешать его развлечениям, – продолжала Эмма.

Виктория зашевелила губами:

– Прошу прощения?

– Леди Мэйфилд сообщила мне, что за свою короткую, но необычайно насыщенную жизнь Уэсли сумел потерять фамильное состояние, принять участие по меньшей мере в двух дуэлях, затащить в постель изрядное число жен своих друзей и изнасиловать нескольких молодых женщин, не имевших защиты.

– Вы ничего не знаете о моем сыне…

– Да нет, знаю. Так получилось, что леди Мэйфилд очень хорошо его помнит.

– И я ее помню, – бросила Виктория. – Тридцать лет назад Летти была не кем иным, как авантюристкой низкого происхождения, которой удалось соблазнить впавшего в детство старого дурака Мэйфилда и женить его на себе!

– Простите меня, мадам, но леди Мэйфилд до недавнего времени была моей доброй и щедрой хозяйкой. Я не позволю вам дурно отзываться о ней. Она леди, которая заботится о своих слугах, и могу вас заверить, что это делает ее в моих глазах образцом добродетели.

– Что только доказывает, какое низкое у вас представление о добродетели.

– Замечу, что моя карьера профессиональной компаньонки позволяет, я хочу сказать, позволяла мне взглянуть на мир под необычным углом зрения, – сказала Эмма. – Я очень быстро научилась распознавать людские натуры, особенно распутников, негодяев и склонных к жестокости самодуров.

– В самом деле? – ледяным тоном осведомилась Виктория.

– О да! – Эмма утвердительно кивнула. – Видите ли, от верности моих наблюдений зависела моя жизнь. Когда случается «инцидент», в первую очередь страдает служащая – вне зависимости от того, виновата она или нет. Да вы прекрасно это понимаете, зная, что произошло с матерью Эдисона.

Лицо Виктории покрылось пятнами.

– Я не позволяю вам обсуждать эту тему в моем доме!

– Я понимаю. Вам, должно быть, нестерпимо сознавать, какого безответственного сына вы вырастили?

– Безответственного?

– И вы, безусловно, вините себя. И прекрасно осознаете, что ваш единственный внук обречен оставаться незаконнорожденным…

– Замолчите! Запрещаю вам произносить хотя бы слово.

– Для вас, должно быть, было большим облегчением, – беспечно продолжала Эмма, – узнать, что Эдисон пошел в вас, а не в своего отца?

Виктория открыла и закрыла рот, как рыба, выброшенная на берег. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

– Эдисон? Пошел в меня?

Эмма казалась совершенно изумленной.

– Но мне казалось, что сходство очевидно! Только человек, преисполненный силы духа и решительности, мог уйти в мир один и составить состояние на пустом месте. Только человек с глубоким чувством чести и ответственности спас бы фамильное состояние от кредиторов.

– Эдисон вернул фамильное состояние из чувства мести. Честь не имеет к этому никакого отношения.

– Если вы верите этому, мадам, значит, вы позволили своей скорби ослепить вас, – мягко проговорила Эмма. – Если бы Эдисон мечтал о мести, он бы позволил вам страдать от позора разорения. Вместо этого вы сегодня сидите в очаровательном доме, со всеми своими нарядами и слугами.