Книга Жестокое милосердие - Робин Ла Фиверс

На самом дне сундучка покоятся три тщательно упакованные свечи цвета сливок, несомненно сдобренные «ночным шепотом». Рядом — коробочка белых жемчужин. В каждой достаточно отравы, чтобы свалить взрослого мужчину. И наконец, в уголке я обнаруживаю глиняный горшочек, полный медового цвета пасты. Это «силок Ардвинны» — яд, предназначенный для втирания. Он впитывается через кожу.

Теперь я оснащена на все случаи жизни! С большим облегчением упаковываю драгоценный сундучок и запираю его. Надеваю цепочку на шею и прячу ключ за корсажем, подальше от посторонних глаз.

Если поторопиться, я успею написать аббатисе и отправить Вэнтс еще до того, как придет время переодеваться для вечернего приема.

Дорогая матушка настоятельница!

Все обстоит в точности так, как Вы с канцлером Крунаром и говорили. При дворе много событий, но добрых вестей почти нет. Кто-то, действуя через голову герцогини, объявил державный созыв. Теперь у герцогини нет выбора, она должна предстать перед съехавшимися баронами на глазах у посланника Франции. Таким образом, любое решение, которое они примут, станет без промедления известно регентше.

Более того, английский король отказывает нам в помощи. Вселяет надежду только одно — к Дювалю обратился некий владыка. Он не желает открыть своего имени, но утверждает, что может предложить герцогине выход из ее затруднительного положения. Как только встреча произойдет, я вас извещу.

Должна сообщить об одном примечательном событии. Едва мы въехали в город, как подверглись нападению неких неизвестных личностей. Они действовали отравленными клинками, так что на обычное ограбление это не слишком похоже. Увы, должна сообщить, что Ночная Песенка пала невинной жертвой их вероломства.

Тут я медлю и, щекоча себе подбородок пушистым кончиком пера, прикидываю, стоит ли упоминать о еженощных посещениях Дюваля: пусть знает, что я прилежно отыгрываю взятую на себя роль! Однако аббатиса вполне может потребовать подробностей, и я решаю умолчать о его визитах ко мне.

Я была представлена герцогине и воочию убедилась, что на ней пребывает благословение святых. Воистину, Небеса не могли бы сделать лучшего выбора: юная правительница сильна духом и мудра не по годам. Должна сообщить также, что она полностью доверяет Дювалю и ценит его советы более, чем чьи-либо еще.

Очень жду указаний от Вас и молюсь, чтобы сестру Вереду скорее посетило видение. И я могла бы должным образом послужить моему Богу и моей герцогине.

Искренне Ваша —

Исмэй.

Второе письмо составлять несравненно проще. К тому же я знаю, что Аннит наверняка прочтет предназначенное аббатисе, а потому и не трачу время на пересказ уже написанного.

Милая Аннит!

Ну почему никто не удосужился предупредить меня, что Дюваль — один из побочных сыновей покойного герцога? Ты уж подскажи, пожалуйста, сестре Эонетте, что о бастардах не только упоминать надо, их следует по именам называть! Просто чтобы в будущем возникало поменьше неясностей.

А теперь представь — я видела Сибеллу! Когда мы подъехали к городу, у ворот собралась большая толпа; там-то она и была. Поговорить нам не удалось, но я с облегчением убедилась, что она жива и здорова. Ну а меток Мортейна я здесь, к сожалению, пока не видела, но не теряю надежды.

Во имя Мортейна,

твоя сестренка Исмэй.

Сегодня герцогиня собирается почтить двор своим присутствием, и Дюваль ведет меня во дворец, чтобы представить официально. Она окружена фрейлинами, советниками и местным священством. Я с немалым удивлением вижу при ней д'Альбрэ. Он как бы не с ней, но держится поблизости, точно волк, скрадывающий кролика. Она сидит очень напряженная и старательно обходит его взглядом. Она очень бледна. Она кажется мне ребенком, рядом с которым вдруг ожило сказочное чудовище; дитя притворяется, будто не видит его, в надежде, что оно и вправду исчезнет. С д'Альбрэ, не обращая внимания на явное волнение юной подопечной, весело болтает мадам Динан.

Рука Дюваля сжимается на моем локте. Он ускоряет шаг, подводя меня к герцогине и ее окружению. Я рада видеть, что канцлер Крунар наконец прибыл: значит, при дворе у нас появился еще один союзник. Что особенно хорошо, он стоит прямо за спиной герцогини, положив руку ей на плечо и как бы поддерживая ее. От этого он сразу вырастает в моих глазах.

Надо отдать должное герцогине: когда Дюваль меня представляет, она ведет себя так, словно мы ни разу прежде не встречались. Ни единой черточкой не выдает, что узнала меня; при всей своей молодости она уже поднаторела в такого рода играх.

— Господин Дюваль рассказывал, что вы любительница охоты, — вежливо говорит она мне. — Надеюсь, вы будете предаваться благородному развлечению, пока находитесь здесь?

Говоря так, она глазами указывает на д'Альбрэ, после чего подносит руку к своей шее и одним пальчиком изящно проводит по горлу, словно поправляя украшенный самоцветами крест.

Я едва не хохочу вслух и, конечно, всячески избегаю смотреть на ненавистного графа.

— Ваша светлость, — говорю я, — при малейшей возможности сочту за счастье побаловаться охотой.

— Что ж, — милостиво отвечает она, — будем надеяться, что возможность представится, и достаточно скоро.

Пока происходит этот обмен любезностями, появляется воин в полном вооружении и склоняется перед капитаном Дюнуа, после чего шепчет ему на ухо. Кивнув, капитан подходит к Дювалю и отводит его в сторонку:

— Ваш пленник пришел в себя, господин мой.

Дюваль поворачивается ко мне, глаза у него блестят предвкушением:

— Я должен его допросить!

— Я с тобой!

— Ни под каким видом, — говорит он. — Как, по-твоему, я объясню, что позволил своей кузине… ну там, любовнице… общаться с подобным злодеем? — Произнося эти слова, он шарит глазами кругом. — Нет, ты останешься здесь и продолжишь играть свою роль, а заодно будешь держать глаза и уши открытыми. — Тут он выпускает мою руку и к моему полному и окончательному ужасу окликает: — Де Лорнэй!

— Только не это, — шепчу я Дювалю, но уже поздно.

Молодой вельможа отделывается от стайки поклонниц и направляется к нам.

Дюваль с удивлением смотрит на меня сверху вниз.

— Нельзя же тебе гулять здесь без сопровождения, — говорит он. — Люди могут закрывать глаза на нашу якобы тайную связь, но дама, которая расхаживает сама по себе, очень скоро обзаведется репутацией, с которой к герцогине уже не подойдешь.

Вокруг меня словно бы с грохотом опускаются решетки. Я в клетке, сотканной из бархата и шелков!

Дювалю, кажется, смешно.

— Только не напускай такой вид, словно тебя на плаху ведут, — говорит он. — Большинство женщин склонно радоваться обществу де Лорнэя!

— Я не «большинство», господин мой!

Он хмыкает, и я воспринимаю это как знак согласия.