Книга Дневник (1918-1919) - Евгений Харлампиевич Чикаленко

же спросил — что с ним?

— Их привезли сюда, и я с ними приехала… — Тогда мне пришло в голову, что Винниченко привезли раненого, иначе он приехал бы ко мне.

— Он ранен? — спрашиваю.

— Нет, их арестовали.

— Как, кто арестовал?

Дуня начала сбивчиво рассказывать, что В.К. пошел с Зайцевым{287} гулять на берег Днепра, а затем его, окруженного может, десятью, офицерами привезли на дачу и до двух часов делали в квартире обыск. Среди офицеров Дуня узнала одного, который дня за два до обыска приходил на дачу с женой, и, назвавшись беженцем, спрашивал, кто живет на этой даче и просил продать яиц.

Потом повели В. Кирилловича на пристань, но по дороге они зашли на «Чайку» и там сидели до вечера, когда должен прийти пароход, а потом повезли в Киев и по дороге Винниченко сказал ей, чтобы она ехала к нам и сообщила Розалии Яковлевне, что его повезли на Подвальную, №14.

Я тотчас же побежал к Н.П.Василенко и рассказал ему все, что знал, и просил принять меры, чтобы освободить Винниченко, заверяя, что он никакого участия в политике не принимает, а сидит и пишет и даже никаких отношений с крестьянами не имеет. Василенко ответил, что он сейчас должен ехать на обед к Гетману, где будет и Лизогуб, так что он будет говорить там об этом.

— Да Вы, — говорю, — просто поднимите шум, скажите, что Вы так взволнованы, что не можете и за обед садиться, потому что это скандал для кабинета, ведь это всеевропейское событие.

— Ну, положим…

— Как положим? Это же не обычный обыватель, а первый Премьер Украинской державы, о котором читал весь мир, а не только вся Европа.

— Ну, хорошо. Я буду говорить с Гетманом, а после обеда, если будет не поздно, и вы еще не будете спать, то я заеду к вам известить о результатах.

От Василенко я побежал поговорить по телефону с Д.И. Дорошенко. Тот тоже сказал, что сейчас будет у Гетмана и примет все меры, чтобы освободить Винниченко, если его арестовали не немцы. Затем я зашел к В.В.Садовскому{288}, чтобы тот подал эту новость в «Рабочую газету»{289}, но не застав его, оставил записку. Когда я вернулся домой, то застал у нас Розалию Яковлевну.

Оказывается, что когда она приехала утром в Канев, то там ее встретил Ярослав Стешенко{290}, дал ей письмо от Влад. К. и рассказал все, что знал об аресте, и Роз. Яковлевна с первым же пароходом, через полчаса уехала обратно в Киев, а приехав, поехала на Б. Подвальную, но там ничего не узнала, но видела, что из того помещения вышли два немецких офицера. К сожалению, Скоропися не было дома, и мы не могли отправить его сразу же к немцам; он пришел уже поздно ночью и обещал утречком поехать к Гренеру и напомнить ему, что когда Винниченко, после переворота, ведя переговоры с немцами вместе с представителями всех партий, спросил Гренера — «Когда новое правительство будет нас арестовывать, то к кому нам обращаться, у кого искать помощи?», то Гренер ответил: — «Веі uns»[67]. Розалия Яковлевна тоже решила завтра утром поехать к Гренеру, а тем временем поехала в типографию «Рабочей газеты», чтобы дать сообщение об аресте Винниченко, но потом оказалось, что наши предсказания оправдались, и цензура то сообщение не пустила в печать.

Поздно вечером приехал Василенко в очень веселом послеобеденном настроении и рассказал, что он перед обедом рассказал гетману об аресте Винниченко, что очень взволновало всех министров, и Игорь Кистяковский и Бутенко{291} выразили уверенность в невиновности Винниченко и просили освободить его на поруки всего кабинета, потому что очень хорошо понимали, что этот инцидент будет только во вред кабинету и спокойствию в государстве. Гетман сразу же послал начальника своего штаба, генерала Стеллецкого{292}, сказав, что он, гетман, никаким обвинениям против Винниченко не верит, что повторил дважды. О результатах Василенко обещал известить на следующий день.

Но ночью, около 3-х часов, когда я услышал звонок, то сразу решил, что это звонит Влад. Кириллович. Действительно, это был он, утомленный событиями и двумя бессонными ночами, а потому мы не расспрашивали подробности, а я скорее уложил его спать.

На следующий день В.К. рассказал все в мельчайших подробностях.

5-го утром он, часов в 9, как обычно босиком, пошел на прогулку к Днепру, где встретился с П.Зайцевым, который тоже живет на даче Беляшевского, и разговорился с ним на злободневную тему — т.е. о возможности нападения бандитов, и, увидев группу каких-то военных людей, заметил — «Ну, чем мы можем поручиться, что вот эта банда не подойдет к нам и, наставив револьвер, не будет требовать от нас денег?» И действительно, как только та группа подошла к ним, то каждый из них вынул по револьверу и, окружив Винниченко и Зайцева, начали требовать, чтобы они назвали свои фамилии. Влад. Кир. спросил, на каком основании они это требуют, тогда старший вынул бумажку, в которой говорилось, что «ротмистру Особого отдела Гетманского Управления, Майбороде, предоставляется право арестовывать всех, кого он найдет нужным». А когда Влад. Кир. назвал себя, то ответил: — «Вас-то нам и нужно» и все вместе повели обоих арестованных на квартиру и начали обыск. Обыскивали все так тщательно, что понаходили во всех десяти, что ли, тайниках 1500 рублей, которые Розалия Яковлевна частями попрятала, ожидая нападения грабителей. Нашли и револьвер, который дал Влад. Кирилловичу В.К.Королив, уезжая с «Чайки»; револьвер тот был спрятан в толстой книге «Птицеводство», в которой, как в альбоме, было вырезано место для револьвера. Забрали письма, блокноты, рукопись последней пьесы, которую В.К. назвал «Между двумя силами», недавно написанный детский рассказ, но неприятно то, что забрали рукопись статьи о государственном капитализме, о тех трудовых единицах, о которых я упоминал, когда записал приезд Владимира Кирилловича из Бердянска, после отхода из Киева большевиков.

Во время обыска был с Майбородой такой многозначительный разговор. В.К. говорит ему:

— Хорошо, что Вы пришли днем, потому что если бы это было ночью, я бы не поверил, что вы явились с политическим обыском, я был бы уверен, что это нападение грабителей, которых мы здесь ожидаем каждую ночь и я бы отстреливался и, может, ранил бы, или убил несколько душ.

— Да, мы это знаем. Ваше