Книга Когда деревья молчат - Джесс Лури

– Ты был прав, мальчики тут как оборотни.

– Я же говорил! – Мы были в миле от дома Фрэнка и в двух милях от моего, на боковой дорожке, мимо которой проезжал мой автобус, но никогда не останавливался. Мы договорились остановиться ещё у одного дома, прежде чем разойтись.

– Их укусили, – продолжал Фрэнк, – и теперь они хотят укусить тебя. Я пытался рассказать об этом папе, но он сказал, что все парни такие.

– Ты не такой, – сказала я.

Фрэнк пожал плечами и поехал вперед.

– Здесь только один дом! – крикнул он мне. – И, похоже, там никого нет. Хочешь проверить?

Я догнала его и проехала мимо по подъездной дорожке. Это место было похоже на ферму – планировка была такой же, как у моих родителей и Фрэнка. Там были полуразрушенный сарай, беседка с виноградными лозами и красная пристройка, которая, вероятно, использовалась в качестве мастерской. Я не видела машины на подъездной дорожке, но возможно, она была за домом. Я проехала дальше, за спиной доносился приятный хруст шин Фрэнка.

Я уже полностью объехала дом и только потом заметила полицейскую машину. Я так резко затормозила, что заднее колесо съехало в сторону.

– Ого! Легавые, – сказал Фрэнк, подъезжая ко мне.

Хлопнула сетчатая дверь, и я резко повернулась к дому. Мой язык так и онемел.

– Сержант Бауэр. Я и не знала, что вы здесь живёте.

У него были мутные глаза, в руке он держал кружку с чем-то. Он провел пальцами по волосам и пригладил щетину на щеке.

– Я снимаю. Дома небольшие неприятности.

Родители Хайди развелись несколько лет назад, когда она, Линн и я всё ещё были вместе. Отец Хайди снимал комнату в мотеле «Пурпурное блюдце» во Впадине. Он оставался там полгода, а потом исчез.

– Мне жаль это слышать, – сказала я.

Он что-то невнятно пробурчал.

– Что ты здесь делаешь?

Я вытащила брошюру из рюкзака. Я пожалела, что взяла её с собой, что не проехала мимо. Я не собиралась ничего рассказывать о поведении Рики, Уэйна и Краба у реки, и я знала, что Фрэнк тоже ничего не скажет. Это были негласные правила.

– Продаю попкорн для оркестра.

Он пристально смотрел мне в лицо, а не на брошюру.

– Я покупаю у Лиз.

Его дочка, которая учится с Сефи.

– Простите за беспокойство.

Его улыбка меня удивила. Она казалась искренней, но никак не подходила к его поведению.

– Ничего. Приятно было тебя повидать.

За всё время моего визита он даже не взглянул на Фрэнка, по крайней мере, я этого не видела. Я развернула свой велосипед и выехала с его подъездной дорожки, даже не попрощавшись.

Когда мы оказались вне пределов слышимости Бауэра, я заговорила:

– Думаю, что твой папа ошибается, Фрэнк. Вряд ли все парни такие. Мне кажется, это как-то связано с Лилидейлом.

Щёлканье игральной карты о спицы и шуршание графия под колесами – вот и все звуки, что до меня доносились, причём так долго, что я уж подумала, Фрэнк меня не услышал. Наконец он сказал:

– Я тоже так думаю. Тот фермерский дом так похож на мой. Думаешь, там тоже есть жуткий грязный подвал?

Внезапно я перехотела возвращаться домой. Я постаралась скрыть отчаяние в моем голосе.

– Тебе обязательно прямо сейчас возвращаться?

– Да.

Впереди чуть справа виднелся его дом – он стоял как игральная фигурка на ровной доске природы.

– Мы можем остановиться у Гоблина.

– У кого?

– У Гоблина! Тот мужик, что живёт на углу между нашими домами.

– Тот с зелёной машиной?

– Он самый. – Я быстро всё обдумала. – Я слышала, как сержант Бауэр сказал, что его проверяли после нападений. Может, мы увидим, что превращает мальчиков из Лилидейла в оборотней.

– Нельзя вторгаться на чужую территорию.

– Мы и не будем, только обойдем вокруг дома. – Я рискнула взглянуть на него. Рот Фрэнка сжался в тонкую линию. Интересно, что ему родители рассказывали о Гоблине?

– Я не хочу, – сказал он.

– Ты что, труханул?

Его подбородок задрожал. Иногда я забывала, что ему всего десять.

– Ничего не труханул. Наперегонки!

Он тут же сорвался с места, и мне пришлось поднажать на педали, чтобы догнать его.

– Притормози! – крикнула я. – Нам надо тихо подъехать.

– Он, наверное, на работе! – крикнул мне в ответ Фрэнк, но тут же сбавил скорость.

Я проехала вперёд него.

– Езжай за мной.

Все фермы в этой части были построены одинаково – та же планировка, будь то дома, амбары или пристройки, те же деревья вокруг, а за ними поля. Дом Гоблина был открыт больше, чем большинство других, но у него всё же с западной стороны была неплохая рощица, там и росла дикая земляника. Я повела Фрэнка в том направлении, ведя свой велик через канаву. После дождя здесь было грязно, и когда я доехала до высокой травы, то почувствовала запах торфа. Потом придется осмотреть себя в поисках клещей.

– Велик оставь тут, – прошептала я, ставя свой, чтобы показать пример. С этой стороны их не будет видно за высокой травой. Я подняла кулак в воздух.

– Этот знак означает «стоп», – я разжала кулак и помахала пальцами, – а этот значит «иди».

Фрэнк мне по-военному отсалютовал. Я упала на живот с улыбкой на лице – и поползла по сырой земле, стараясь не слишком сильно шуршать травой. Болото сменилось редким лесом, и мы бросились к группе дубов. До дома Гоблина оставалась примерно сотня ярдов. Я подняла кулак, и Фрэнк тут же остановился. Я проглотила свой смешок вместе с клеверной пыльцой, висящей в воздухе. У нас и правда хорошо получалось.

Я внимательно осмотрела периметр. Дом Гоблина был обветшалой версией моего собственного, сержанта Бауэра и Фрэнка. Гоблин недавно что-то жарил, и за этим я уловила запах кислятины. У него было несколько коров. Они брыкались и мычали в поле за красным сараем. Он переделал старый сарай в гараж. Дверь была открыта, но я не могла разглядеть, припаркована там машина Гоблина или нет. Я осмотрела все окна его дома, по крайней мере, на первом этаже. Окна в подвал были затемнены. Я не знала, что именно ожидала увидеть, но была просто счастлива, что забралась на его участок дальше Сефи, и чувствовала, как приятно колотится сердце.

– Вряд ли… – вот и всё, что я успела сказать, когда тиски сомкнулись на моей шее. Страх заполнил меня всю, застывая горьким привкусом во рту.

– Что это вы, детишки, делаете на моём участке?

Гоблин держал меня и Фрэнка за шею, прижимая наши лица к земле. Его акцент был грубым – чисто провинциальным миннесотским. Если бы ему пришлось связать вместе больше одного предложения, то мы бы услышали что-то типа «видал я» или «зво́нит» – такое мои родители называли признаками невежества.