Книга Под колесами - звезды - Алексей Евтушенко

И иззубренную горную гряду на горизонте. И едва различимые, геометрически правильные остатки кварталов города слева. И чудовищных размеров каменное (?) женское лицо с застывшей на щеке слезой, смотрящее из земли прямо в тёмно-сиреневое небо справа.

Он тут же вспомнил снимки марсианской поверхности, сделанные какой-то американской автоматической станцией, и от волнения у него перехватило горло. На тех снимках, помнится, предположительно тоже была видна пирамида и невероятных размеров каменное женское лицо. И, вроде бы, остатки неких сооружений.

Получается, что он сейчас именно в этом месте?

Сразу, будто прорвав, возведённую временем и горьким опытом взрослой жизни незримую, но чертовски прочную плотину, хлынули в душу несбыточные детские мечты.

Чужие планеты. Погибшие цивилизации. Невообразимо древние, полные опасных и чудесных тайн, города.

– Значит, это правда… – полувопросительно прошептал Егор.

– Что? – с готовностью откликнулась Анюта.

– Что на Марсе была разумная жизнь?

– Да. Это правда. Мало того. Насколько я в курсе, ваша цивилизация – это то ли порождение, то ли продолжение цивилизации марсианской.

– Это как? – не понял Егор.

– Я сама не могу разобраться. Возможно, ваши далёкие предки могли в своё время колонизировать Марс, а потом колония вымерла. Или же колонисты вернулись на Землю. Впрочем, возможно и другое: Земля была заселена марсианами, которые позже полностью здесь ассимилировались, одичали и, в результате, забыли о своей родине. Правда, у этой последней гипотезы шансов на истинность меньше, чем у первой.

– Где-то я обо всём этом читал, – припомнил Егор.

– Не сомневаюсь. Любая, даже самая безумная гипотеза или идея, если она может быть высказана, будет высказана обязательно. И неоднократно. Это закон. Правда, я пользовалась иными, несколько более надёжными источниками информации, нежели ваши книги.

– Какими?

– Видишь ли, всякая, я повторяю – всякая! – информация, она… неуничтожима, понимаешь? Она как бы разлита в неком информационном поле, зачастую находится в нём в совершенно закодированном и недоступном виде, но если уметь этим самым полем пользоваться, если уметь по нему ходить и видеть то, что скрыто для обычного взгляда, то можно узнать многое из того, о чём ты хочешь узнать. Зачастую не всё. Но, повторяю, многое.

– А ты, значит, по этому самому информационному полю ходить умеешь?

– Скорее, ковылять.

– А мы? Мы, люди?

– Вы пока, в лучшем случае, по нему ползаете.

– Опять я тебя поймал! – торжественно заявил Егор.

– На чём это?

– На том, что ты не человек.

– А я никогда этого и не скрывала. Я действительно не гуманоид. И вообще, данный факт, по-моему, заметен невооружённым глазом.

– Как же, как же! Невооружённым… А с кем я тогда занимался самым, что ни на есть, гуманоидным сексом не далее, чем пару часов назад… О, чёрт!

– Что случилось?

– Блин с горохом! Я тут на Марсе, а дома мама, наверное, волнуется! Я же не позвонил ей утром!

– Так позвони. Подумаешь, проблема!

– Издеваешься, да? Вот все вы, инопланетяне-негуманоиды, такие. – Егор чувствовал, что его понесло. – Так и норовите при малейшей возможности показать нам, бедным и невежественным землянам своё интеллектуальное, научное и техническое превосходство.

– А нравственное? – поинтересовалась Анюта.

– Фиг вам! – радостно объявил Егор. – Фиг вам нравственное превосходство! Недаром нас называют гуманоидами, что означает гуманные разумные существа. Гуманные, понимаешь? Нет, куда там тебе, негуманоидке, это понять…

– Болтун, – фыркнула Анюта. – Звони уже маме… гуманоид!

– Погоди… Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Диктуй номер, я соединю.

– Постой. Я, конечно, верю, что ты можешь нас соединить. Но ведь до Марса хрен знает сколько миллионов километров, а скорость электрического сигнала ограничена скоростью света. Как же мы будем разговаривать?

– Этой физики ты всё равно не поймёшь. И вообще странно, что ты меня об этом спрашиваешь.

– Почему?

– Потому что ты не спросил, например, о том, как мы попали на Марс.

– А что тут спрашивать? – небрежно пожал плечами Егор. – Обыкновенная телепортация, насколько я понимаю.

– Обыкновенная… Ах ты, поросёнок! По-твоему, значит, телепортация – это в порядке вещей? Ты что, каждый день телепортируешься? И когда, сэр, позвольте спросить, вы занимались этим последний раз?

– Эй, успокойся! Чего ты, в самом деле… Сама приучила меня к тому, что, практически, всесильна, а теперь обижаешься. Откуда мне знать, что ты можешь, а что нет? Ты же не рассказываешь…

– Не рассказываешь… Всего не расскажешь. А телепортация, чтобы ты знал, наиболее сложный способ перемещения в пространстве. Этому не просто нужно долго и трудно учиться. К этому ещё и талант нужно иметь. А я после… В общем, я боялась, что утратила эту способность. И сейчас боюсь.

– Чего?

– Что утратила.

– Способность к телепортации?

– Ага.

– Но… мы ведь попали на Марс именно этим способом?

– Этим. Ну и что? Я ведь тебе говорила, что была в бессознательном состоянии. А нынче моё состояние вполне сознательное, и я не знаю, смогу ли вернуться обратно тем же способом. То есть, я надеюсь, что смогу, но…

– Что «но»? – с нехорошим замиранием сердца осведомился Егор.

– Боюсь пробовать, – вздохнула Анюта. – А вдруг не получится? – и, помолчав, добавила ворчливо. – Ты будешь звонить матери или нет?

– Блин с горохом! – Егор нашарил на полу коньяк и торопливо отхлебнул из горлышка. – Ну и дела… Звонить! А может и звонить не стоит? Может, мы сначала попробуем вернуться, а уж потом я позвоню? А то позвоню, обнадёжу, а сам… Э, Анюта, ты давай меня не пугай!

– Я и не пугаю. Просто стараюсь быть искренней. Ты всё-таки позвони. Если мне удастся вас соединить, то это уже кое-что, понимаешь? Я буду знать, что хотя бы связь могу осуществлять мгновенно. А если могу связь, то, возможно, могу и всё остальное. Да ты не волнуйся. Сюда же мы попали? Попали. Значит, на самом деле я это могу. Надо только окончательно в это поверить.

– Слушай! – Егора вдруг осенило. – А что если нам попробовать… это… ну…

– Смелее! – засмеялась Анюта.

– Ну, ты поняла, да?

– Ты хочешь повторить?

– А почему бы и нет? Тебе разве не понравилось?

– Это было замечательно, – промурлыкала Анюта. – Но здесь повторение невозможно.

– Почему?