Книга Портрет обнаженной - Геннадий Сорокин

– Может, откроем дверь? – робко попросила Кутикова. – А то сидим закрытые, подумают что-нибудь…

– На меня не подумают. Начинай.

24

– Перед тем как пойти к Луизе, я решила испытать, как подействует морфий, если его смешать с шампанским. Я купила бутылку, спрятала ее в квартире бабушки. В начале ноября не пошла в институт на занятия, налила себе бокал шампанского, выдавила морфий из шприца, выпила и проспала до позднего вечера. В первый раз, когда я попробовала морфий с чаем, с сонливостью можно было бороться, а в смеси с алкоголем он действует как сильнейшее снотворное. Перед 7 ноября я встретилась с Каретиной и пожаловалась, что на праздники осталась одна, ни в одну институтскую компанию не берут. Луиза сразу же пригласила меня к себе. Я сдала ей десятку «на стол» и сказала, что приду сразу же после демонстрации. 7 ноября я положила шприц в кармашек батника и перепрятала его в носок уже в подъезде, перед входом в квартиру Луизы. Я пришла одной из первых, помогла Шершневой накрыть на стол, поболтала с Каретиной о всякой чепухе. Скоро собрались гости, сели за стол. После первого тоста Луиза стала рассказывать о планах создания новой студии. Говорила она около часа и так всех утомила, что Андрей Чистяков стал позевывать от скуки. Луиза поняла, что увлеклась, и перевела разговор на другую тему. Как только обстановка за столом стала свободнее, Лена Чистякова сказала своему парню: «Что-то ты пьяный стал». И посмотрела на Луизу. Та жестом показала: «Иди». – Кутикова вздохнула, посмотрела мне в глаза. – Вы же знаете, зачем там все собрались? Лапшина, Веселов, Долженко и Чистякова пришли воспользоваться свободной хатой и с толком провести время. Брат Чистяковой пришел в надежде познакомиться с кем-нибудь из девушек. Я пришла за фотографией, а Шершнева… Она без Каретиной ни одного праздника не проводила. После того, как Чистякова увела Долженко в комнату Луизы, все еще выпили и стали слоняться по квартире туда-сюда. В какой-то момент в дверь позвонили, Луиза открыла, постояла в подъезде минуту, вернулась и позвала к себе Шершневу. За ней следом пошла Лапшина. Андрея Чистякова в зале не было, потом он вернулся, а Веселов, наоборот, вышел. Пока все на кухне что-то обсуждали, в зале оставались я и Чистяков. Он сел ко мне спиной, стал рассматривать видеокассеты в «стенке». Я решила не упускать момент, достала шприц и впрыснула морфий в бокал, из которого пила Луиза. Использованный шприц я бросила под диван, на котором сидела.

– Еще раз повтори – куда ты дела шприц?

– Нагнулась под стол и катнула его под диван. Чистяков ничего не заметил, а больше никого в зале не было.

«Если она не врет, то шприц до сих пор там лежит. Даже при генеральной уборке диван не каждый раз двигают. Ай да девушка, ловко придумала, как от улики избавиться».

– Ты протерла шприц? – на автомате спросил я.

– Ничего я с ним не делала. Если вы его найдете, то на нем могли остаться мои отпечатки пальцев.

«Браво, девочка! – мысленно похвалил я. – Сразу поняла, о чем речь пойдет».

– Зачем мне с него отпечатки пальцев стирать? Луиза рано или поздно догадалась бы, кто фотографию украл, но было бы уже поздно. Что бы она мне предъявила? Что я ее обворовала? Или что наркотиками усыпила? Откуда бы она узнала, что ее в сон потянуло после морфия? Нашла бы она шприц через месяц-два и подумала бы, что кто-то из парней наркоманом стал. Да вон на Чистякова бы подумала! Он студент-медик, в нашей компании был в первый раз.

– Угу. На тебя бы подумали в последнюю очередь. Как, по-твоему, если бы Каретина осталась жива, а пустой шприц нашла бы ее мамаша, она бы задала дочке трепку? Или так себе, пожурила бы для приличия и все?

– Ничего бы не сказала. Мать в личную жизнь Луизы не вмешивалась, даже в ее комнату без особой нужды не входила. Вот почему я была уверена, что фотография может лежать в прикроватной тумбочке, а не где-нибудь в тайнике.

– Чтобы попасть в комнату Луизы, ты «соблазнила» Чистякова?

– Его не надо было соблазнять. Он весь праздник глазами стрелял, прикидывал, за кем бы приударить. В самом начале попробовал флиртовать с Луизой, но быстро понял, что с ней ему ничего не светит. И стал выбирать, кого бы ему снять на вечер – меня или Шершневу. Остановился на Вале, но я ее опередила, позвала Чистякова посмотреть картину, потом в комнату Луизы увела. Как только мы сели на кровать, он полез целоваться, стал батник расстегивать. Я выбрала момент, высвободилась, открыла тумбочку, увидела, что в коробке ничего нет, и стала прикидывать, куда Каретина могла спрятать фотку. Буквально через минуту завопила Чистякова, и ее брат выскочил из комнаты. Я привела себя в порядок, вышла в зал. Все гости стояли у дверей в спальню. Шершнева сказала: «Андрей, ты же медик, посмотри, что с Лу». Он даже проходить к кровати не стал, говорит: «У нее нож в груди. Вызывайте милицию!»

После новости о шприце под диваном у меня зародилась какая-то идея, но я пока не мог сформулировать ее и пошел по проторенной дорожке – стал задавать уточняющие вопросы. «Количество всегда переходит в качество», – учили древние философы, а они знали, что говорили. Не зря их труды уже две тысячи лет изучают.

– Кто дотрагивался до трупа Каретиной? Кто-нибудь пытался привести ее в чувство или просто убедиться, жива она или нет?

– Никто к ней не подходил. Девчонки побоялись приближаться, а парни не знали, что делать. Все на Чистякова смотрели, а он как увидел нож, так сразу же сказал, что Луиза мертвая.

– Каретину убили кортиком. Ты видела его раньше?

– Видела, но в тот день я не поняла, чем Луизу убили. Мне, честно говоря, не до того было, чтобы рукоятку ножа рассматривать.

– Вернемся немного назад. Почему ты решила начать поиск фотографии с коробки?

– Мы с Каретиной были подругами, и я знала ее секреты. В этой коробке она хранила любимые безделушки и фотографии. Как-то понравился ей один киноактер, так она его фотку там полгода держала, перед сном рассматривала.

– Тебя-то ей зачем рассматривать? – не понял я.

– Луиза могла по фотографии новые композиции выстраивать, комбинировать, прикидывать, как должна выглядеть девушка на новом портрете.

– Кстати, ваши «дружеские» отношения далеко зашли?

– Не очень. Можно я не буду на этот вопрос отвечать?

– Можно, только уточним один момент. Когда ваша «любовь» закончилась?

– Не было между нами никакой любви, так, дурость одна. Поначалу меня неудержимо влекло к Луизе, я думала, что это на всю жизнь, что я больше не смогу жить без нее. Потом… К Луизе всех влекло: меня, Волкова, Осмоловского, Шершневу. Кто-то видел в ней красивую девушку, кто-то – верную подругу, а она просто использовала нас в своих интересах. Мы были для нее марионетки: дернет за ниточку – руки поднялись. Даже Осмоловским она вертела как хотела. Закапризничает: «Не буду позировать!» – и он перед ней ужом вьется, все ее прихоти выполняет. Я поняла, что я для Луизы – игрушка, где-то к концу школы. А уж когда началась вся эта история с портретом, тут я окончательно убедилась, что Каретина мне вовсе не подруга и уж тем более не возлюбленная. Девушки не могут любить девушек. Я права?