Книга Романовы - Надин Брандес

Он упал головой вперед, на Заша, и его рука сбила прицел пистолета. Оружие выстрелило, пуля пронеслась в листву над нашими головами. Заш вскрикнул и нащупал выпавший пистолет. Затем выбрался из-под тела Алексея и вскинул пистолет перед собой, словно щит.

– Нет!

Я с трудом поднялась на ноги. Юбка цеплялась за кусты, пока я пыталась дотянуться до брата. Наконец мне удалось опуститься рядом. Острая боль пронзила меня со всех сторон. Я посмотрела на Заша и его дрожащий пистолет.

– Он только что спас тебе жизнь, Заш. Ты не можешь его убить!

Заш стоял бледный как мертвец. Пистолет выпал из его руки, и он перекрестился.

– Как?.. Что вы такое?

– Не прошло и четырех часов, как ты выстрелил мне в грудь. А теперь ты меня не узнаешь?

Мне было неинтересно объяснять, как я выжила и почему пуля срикошетила. И теперь, когда он больше не целился в меня, я повернулась к брату.

Он лежал, крепко зажмурившись и дрожа.

– Алексей? – тихо позвала я.

– Ах, – простонал он, протягивая руку. – Мне… так больно.

И я понимала, почему. Под уже взошедшим солнцем мне наконец удалось рассмотреть его раны – на эфирном теле их не было видно. Пуля прошла сквозь ладонь его левой руки, половина лица распухла и налилась багровым от удара прикладом, которым его сбили с ног. Кто-то проткнул ему бедро штыком, когда Юровский приказал закончить работу без пуль.

Из всех людей, переживших казнь… никогда бы не подумала, что Алексей станет одним из них. Но при таком кровотечении и опухшей голове вряд ли он сможет долго продержаться в этом состоянии.

– О нет, – я схватила его за руку, – нет, нет, нет. За что мне это? Алексей, что мне делать?

Кровь текла из раны на его бедре, лениво булькая и затихая, словно устала струиться. Как долго это продолжалось? Откуда взялось его тело? Откуда мое тело? Если заклинание воссоединило нас с нашими телами и переместило сюда наши физические формы, значит, Юровский узнает, что мы живы.

Я вытащила из-под рубашки матрешку, такую же твердую и цельную.

Юровский придет за ней.

На новом слое не было видно швов. Не светилось заклинание. Я встряхнула деревяшку.

– Открывайся! – Но ничего не изменилось, поэтому я засунула ее обратно под рубашку.

Оказывается, я ошиблась. К физическому состоянию мы с Алексеем так и не вернулись. Наши тела вернулись к нам – в том состоянии, в котором оказались в момент использования заклинания. Все, что происходило с нами в кузове грузовика или когда Юровский сбросил тела в шахту… отменялось.

Я никогда не видела и даже не слышала о столь могущественном заклинании.

Неудивительно, что Юровскому понадобилась матрешка. Неудивительно, что папа велел мне найти ее и привезти в Екатеринбург.

– Ты настоящая? – прошептал Заш.

Я не обращала на него внимания. Хочет взять пистолет и закончить начатое – так тому и быть. Мой брат погибает у меня на глазах, а я не могу ничего с этим сделать.

Агония Алексея усилилась. Страх заклокотал у меня в груди.

– Что же мне делать? – тихонько спросила я у Алексея, хотя сомневалась, что он услышит меня за стеной собственной боли. Он зажмурился и вгрызся зубами в землю. – Я не знаю, что делать…

– Настя… позволь мне помочь, – донеслась из-за спины мольба Заша.

Я даже не слышала, как он сдвинулся с места.

– Скажи, что тебе нужно.

– Как ты можешь помочь? – закричала я, позволяя ярости наполнить мои слова, хоть и лишенные логики: – Алексей умирает из-за тебя! – Не имело значения, что на казни присутствовал целый отряд большевиков или что Юровский возглавлял это дело.

Заш предал нас.

Моя семья любила его и доверяла ему, а он позволил им умереть. Во всем – во всем – виноват он. Я могла ожидать подобного от Юровского. Только не от Заша. Никогда от Заша.

Алексей напрягся от боли, его окровавленная рука сжимала мою до тех пор, пока мне не показалось, что хрупкие косточки запястья вот-вот сломаются. Это служило острым напоминанием о том, что мне сейчас нужна любая помощь. И раз Заш предложил ее, я не могла позволить своему гневу оттолкнуть его.

– Как близко мы находимся от Екатеринбурга? – спросила я самым всепрощающим тоном, какой только смогла изобразить.

– Всего несколько километров. – Голос Заша звучал смущенно. Пристыженно. – Я не поехал с остальными к… могиле.

Я с легкостью сложила два и два. Он застрелил нас, почувствовал себя виноватым и сбежал, не желая помогать с похоронами. Не желая видеть, выжил ли кто-нибудь из нас. Убежал в лес, где собирался покончить с собой.

Хотелось бы ощутить облегчение от мук его совести, но не получалось.

– Доктора Боткина убили?

Пауза.

– Да.

Ожидаемо.

Я поднялась.

– Нам нужно добраться до дома Ипатьева и найти заклинания, которые Юровский запер в своем кабинете. Там есть маленькая жестянка с заклинаниями облегчения. Они могли бы помочь Алексею.

Они облегчат боль, но не раны. И все же, кроме них, у меня ничего не было.

Я цеплялась за ствол дерева, поднимаясь на ноги. Встала, пошатываясь, и принялась завязывать юбку узлом, чтобы не хлопала по щиколоткам.

Заш схватил меня за руку. Я сверкнула глазами, но он уставился на мою ладонь, словно удивляясь, что она настоящая.

Я отшатнулась.

– Не прикасайся ко мне.

– Настя… – позвал Алексей. – Я думаю… Кажется, у меня слишком много крови.

Я попыталась сорваться с места и броситься бегом. Но тут передо мной возник Заш.

– Ты не можешь туда вернуться. Если остался хоть один охранник, вас узнают и, скорее всего, расстреляют. Особенно если появится Белобородов. Я побегу. Я быстро. И не ранен.

– Прекрасно, но поторопись! – Я опустилась рядом с Алексеем и прижала подол юбки к ране на его бедре. – Проверь ящики в кабинете Юровского. Бери любые заклинания, которые только найдешь… – Мои слова замерли, когда я увидела лицо Заша.

Это был солдат, верный красноармеец, который струсил, после того как выполнил грязную работу.

Я сделала несколько глубоких вдохов. Алексей затих – боль была слишком сильна. А может быть, он уже был на волоске от смерти.

– Ты готов нам помочь, Заш?

– Безусловно. Прошу. Пожалуйста, позволь мне доказать. – Проблески надежды мерцали в его глазах – надежды на второй шанс. На искупление греха. На то, что его мольбы о прощении будут услышаны.

Пусть успокоится ложью. Он может верить во что угодно, лишь бы только это помогло Алексею.