Книга Прожорливое время - Эндрю Джеймс Хартли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорошо, — произнесла Куми. — Я посмотрю расписание авиарейсов.
— Я могу встретить тебя в Лондоне.
— Знаешь, в настоящий момент Стратфорд больше соответствует моей жизненной энергии. Позвони мне через два дня, хорошо?
— Конечно.
— Да, Том, и еще одно, — сказала Куми. — Не беспокойся. Мы обязательно прорвемся.
Не хвастай, время, властью надо мной.
Те пирамиды, что возведены
Тобою вновь, не блещут новизной.
Они — перелицовка старины.
Наш век недолог. Нас немудрено
Прельстить перелицованным старьем.
Мы верим, будто нами рождено
Все то, что мы от предков узнаем.
Цена тебе с твоим архивом грош.
Во мне и тени удивленья нет
Пред тем, что есть и было. Эту ложь
Плетешь ты в спешке суетливых лет.
И если был я верен до сих пор,
Не изменюсь тебе наперекор!
У. Шекспир. Сонет 123 (Перевод А. Финкеля)
Что бы ни думал кто-то об успехах его расследования, самому Томасу казалось, что ему не удалось добиться особых результатов в Стратфорде. Он нисколько не приблизился к разгадке того, где может находиться утерянная пьеса, однако у него появилось предположение относительно того, куда она могла отправиться. Быть может, проследив прошлое, он выяснит ее настоящее. Все же, несмотря на все заверения о том, что зверя спугнули, прозвучавшие в разговоре с Хейзелхерстом, Найт находил путешествие скучным и унылым. В мыслях он постоянно возвращался к Куми. Ему хотелось бы думать о чем-нибудь другом, но давно утерянные пьесы и убийства казались темой чересчур сенсационной, даже оскорбительной.
«Кощунственной», — подумал Томас, повторяя слова человека, которого когда-то знал.
Томас сошел с «Евростара» в Кале. Предварительно изучив схему железных дорог, он пришел к выводу, что не знает точно, куда ему нужно, поэтому лучше будет взять напрокат машину.
Через считаные мгновения он шел по французскому городку, расположенному меньше чем в двадцати пяти милях от побережья Англии, однако это был уже совершенно другой мир. Когда-то Кале считался самым английским кусочком Франции. Это был жизненно важный оплот британцев на французской земле во время Столетней войны. К югу от города находились поля сражений: Креси, где король Эдуард III с помощью лучников и пушек разгромил гораздо более многочисленное и лучше вооруженное французское войско, и Азенкур, где Генрих V нанес решающий удар и ненадолго завладел французским троном, тем самым завершив кампанию, которая началась с инцидента с теннисными мячами в замке Кенильуорт.
«В каком-то смысле», — подумал Томас.
На самом деле, как указывал Шекспир, все было гораздо сложнее, чем просто теннисные мячи: намеки на внутренние проблемы, ограничение власти церкви, заговоры старых врагов, имевших все основания сомневаться в праве Генриха на престол. Несмотря на все разговоры о героизме, пьеса в первую очередь осуждала ужасы войны.
Сам городок еще больше развенчивал геральдические мифы о тех давнишних сражениях: угрюмый нефтеперерабатывающий завод, портовые краны, выстроившиеся вдоль причалов, дороги, забитые контейнеровозами. В целом от Кале исходил дух серой обыденной функциональности, и трудно было понять, почему сестра Елизаветы Мария так переживала, когда Англия наконец лишилась власти над этим городом. Сейчас Кале кишел англичанами, которые возвращались домой, таща за собой тележки с покупками и плачущих детей.
«Вот я и в Арденнах», — подумал Томас.
Ему потребовалось десять минут, чтобы найти телефон-автомат, и вдвое больше времени, чтобы приобрести карточку, без которой этим средством связи нельзя было воспользоваться. Судя по всему, Рон Хейзелхерст ждал у телефона с новостями от своей знакомой из Сорбонны.
Он возбужденно заявил:
— Есть сведения о том, что в версальской коллекции имелось второе полное собрание работ Шекспира. Это подкрепляет предположение о том, что французские монархи интересовались английской драматургией. Доказательства не слишком убедительные, никто не знает, где это собрание теперь, но я все равно считаю данное обстоятельство весьма примечательным, вы не согласны? Однако я так и не смог найти никаких следов пропавшей пьесы.
Томас усмехнулся, услышав это уклончивое выражение, которое Хейзелхерст, похоже, употребил на тот случай, если разговор прослушивался. Служитель аббатства явно получал наслаждение от этой интриги.
— На самом деле много всего пропало, когда в ворота дворца постучалась революция. Что-то было расхищено, вывезено тайком, уничтожено.
— Если пьесу украли, то теперь она может быть где угодно, — заметил Томас.
— Значит, нужно исходить из предположения, что она была вывезена или возвращена своему владельцу.
— Что вы хотите сказать?
— Если после смерти человека осталась собственность, которую ему презентовали, то она может быть возвращена дарителю.
— Но ведь Сент-Эвремон умер задолго до революции.
— Однако его семья сохранила владения в провинции Шампань, — напомнил Хейзелхерст, судя по всему успевший все тщательно продумать. — Есть марка шампанского, названная в его честь. Разумно предположить, что собственность Сент-Эвремона была возвращена его потомкам.
Томас вынужден был согласиться, хотя бы потому, что больше ему ничего не шло на ум, и спросил:
— Где это?
— Дом «Таттинже», который выпускает шампанское «Сент-Эвремон», находится в Реймсе, площадь Сен-Никэз. Это меньше чем в миле к юго-востоку от кафедрального собора.
— Впечатляет, — все еще улыбаясь, заметил Найт. — Спасибо.
— Я нашел все это в Интернете, — самодовольно заявил Хейзелхерст.
Отыскав агентство проката машин, Томас выбрал угловатый коричневый «пежо». Сотрудник, мужчина с черными усиками шириной во весь рот, тронутыми сединой, буквально смял запинающийся школьный французский язык Найта рублеными английскими фразами и лаконичным взглядом, ставшим твердым, когда клиент попросил автоматическую коробку передач.
— Автоматов нет, — решительным тоном заявил сотрудник. — Их нужно заказывать заранее.
Он произнес первое слово как «хавтомат», с категоричностью, в которой прозвучало осуждение тех лентяев, которые проглатывали звук «х». Пожав плечами, Томас подписал документы и взял ключи, мысленно уже в который раз отметив, как мало он мог купить на свои деньги.
Ему потребовалось какое-то время, чтобы освоиться с управлением крошечным «пежо». Он передвигал рычаг переключения передач в различные положения, а мужчина с усиками с нескрываемым презрением наблюдал за ним из окна. С места Томас тронулся рывком. Он смотрел прямо перед собой, направляясь к развязке, где начиналось шоссе А-26, ведущее в сторону Реймса.
