Книга История одной кошки - Гвен Купер

Она была убеждена, что его интерес к этому зданию через пару дней ослабеет. Но Джош, напротив, всего себя посвятил этому делу: он бесконечно кому-то звонил, создал блог и завел страничку на «Фейсбуке», беспрестанно отсылал куда-то электронные письма. Он и племянников приобщил к этому делу: раз в неделю он привозил их домой, чтобы скрепить вместе газетные вырезки и информационные листы, которые потом они упаковывали и отправляли по почте репортерам, музыкальным журналистам, членам городского совета, конгрессменам — всем тем, кого это могло касаться. Даже Пруденс принимала участие в этой бурной деятельности: она неожиданно запрыгивала на небольшой складной столик, который Джош поставил в своем и без того тесном кабинете (для этого ему пришлось убрать несколько ящиков в свободную спальню), и разбрасывала в разные стороны аккуратно сложенные стопки бумаг.

— Смотрите, Пруденс тоже помогает! — кричал Роберт, и они с Эбби заливались безудержным смехом — особенно когда к подушечке кошачьей лапки случайно прилипала почтовая марка, и кошка шла, энергично тряся лапой с видом оскорбленного достоинства, не подпуская к себе желающих помочь ей отлепить марку.

— Это одно из зданий Митчелла—Лама, — сказал Джош Лауре через несколько дней после того, как впервые отвел туда детей. — Из тех многоквартирных домов для семей низкого и среднего уровня достатка, которые начали возводить в пятидесятых годах.

Лаура об этом знала. Они с Сарой переехали в новый комплекс Митчелла—Лама в нескольких кварталах от их старой квартиры в Нижнем Ист-Сайде в девяностых.

— Как бы там ни было, сейчас владелец этого здания пытается исключить его из программы, чтобы продать застройщику, который установит арендную плату в соответствии с рыночными ценами. Что в четыре, а то и в пять раз больше того, что платят жильцы сейчас. А большинство из них — это пожилые люди с ограниченным доходом или ветераны войны. В этом доме живет полицейский, и новая арендная плата будет в два раза выше его месячного заработка!

Лаура слушала вполуха. Она недоумевала, почему из всех зданий на Манхэттене Джош решил опекать именно это? Она вспомнила Сару, день, когда они ходили на студию «Альфавилль». Мама прилаживала наушники на голове Лауры и говорила: «Так мы сможем слышать себя, чтобы понимать, как это будет звучать». Лаура поинтересовалась: «Но разве нельзя понять, как это звучит, слушая самих себя?» Сара объяснила, что то, как мы звучим для себя, и то, как мы звучим для окружающих, — большая разница.

— Здание оценили в семь с половиной миллионов, — продолжал Джош. — Ассоциация квартиросъемщиков «выбила» десять миллионов городских субсидий плюс частные денежные пожертвования. Они хотят выкупить здание, чтобы избежать повышения арендной платы. Но застройщик предложил владельцу здания пятнадцать миллионов и не намерен сбивать цену.

Лаура, слушая мужа, пыталась подавить начинающуюся панику.

— Это ужасно, — произнесла она. — Но, Джош, такая картина наблюдается сплошь и рядом. Нет смысла бороться. Как ни крути, а застройщик всегда выигрывает.

— А музыкальная студия! — воскликнул Джош, как будто не слыша Лауру. — Тебе известно, сколько великих исполнителей там репетировало и записывалось? «Evil Sugar», Диззи Гиллеспи, Том Уэйтс, «Ramones», Ричард Хелл. И студия до сих пор работает! Это не просто выселение малоимущих, а «выживание» искусства из Нью-Йорка. — От волнения он расхаживал по комнате. — Кларенс Клемонс, Найл Роджерс, Дилан… А все эти сессионные музыканты, которые выступают «на разогреве» у именитых и играют в клубах по всему городу! И список можно продолжать бесконечно!

Лаура подумала, что жутковато слышать из уст мужа те же слова, которые произнесла бы ее покойная мать.

— Но, Джош, — попыталась она вразумить его еще раз. — Это проигрышное дело. И, разумеется, ты это понимаешь. А у нас с тобой — у нас — еще не все потеряно. Нам тоже нужно как-то жить. Мы не можем вечно существовать на одну мою зарплату. Через два месяца тебе выплатят пособие в последний раз.

— Лаура, — ответил Джош, и по интонации было слышно, как он разочарован. — Я себе все пальцы стер, нажимая на кнопки телефона и рассылая резюме. И до сентября никто ничего не обещает. Возможно, так я мог бы завести новые знакомства. Может быть, это приведет еще к чему-нибудь. — Джош замолчал, чтобы отдать Пруденс, которая вертелась у ног, кусочек тунца со своего недоеденного бутерброда. — А сидеть и ничего не делать… Под лежачий камень вода не течет.

— Может быть, опять попробуешь писать? — посоветовала Лаура. — Разве ты не этим занимался, когда только переехал в Нью-Йорк? Ты стольких журналистов знаешь в разных изданиях…

— Лаура, прошу тебя. Я не мог заработать писательством тогда, когда люди нанимали писателей. Кому я нужен сейчас, когда все сокращают рабочие места? — Он взял ее за руку и сказал: — Послушай, я не хочу, чтобы ты думала, что я все собираюсь взвалить на тебя. Клянусь, я обязательно найду себе что-нибудь. Понимаю, что времена непростые, но пока мы можем жить на твою зарплату и то, что осталось от наших сбережений. Как там говорят? «Как за каменной стеной»? Разве ты в своей конторе не как за каменной стеной?

— Да, — протягивает Лаура. — Это точно.

Такие респектабельные конторы, как у Лауры, традиционно никогда не прибегали к массовым увольнениям подобно другим фирмам. Отчасти этим гордились — конторе удавалось сохранять доверие окружающих и свое лицо, а отчасти дело было в практичности: вскоре должны грянуть большие дела, и тогда нужны будут компаньоны и помощники, на чьи профессиональные умения можно положиться. Иногда фирма настолько разрасталась, что обваливалась под собственным весом, засасывая всех, как в черную дыру. Однако такие должности, как у Лауры — даже во время спада и кризиса, — обычно не сокращались.

Но сейчас по конторе поползли слухи, что и в больших организациях начали увольнять помощников. Лаура не могла с точностью сказать, когда перестали поступать звонки из кадровых агентств, но однажды утром (телефоны подозрительно молчали) она с содроганием поняла, что ей уже давно не звонили, чтобы узнать, не хочет ли она поменять рабочее место. В «Ньюман Дайнс» новые помощники, которые раньше начинали работать с сентября того года, когда оканчивали юридический, теперь могли приступить к работе не раньше весны следующего года. Нескольким помощникам, которые оказались в самом конце ведомости по зарплате за отработанные за месяц часы, вежливо посоветовали подыскать себе другое место, скажем, в течение следующих двух месяцев. Пэрри нельзя было назвать общительным человеком, но в их взаимоотношениях за последнее время Лаура уловила некое скрытое напряжение. Она не знала, имеет ли оно отношение лично к ней или связано с финансовыми перспективами конторы в целом — в чем бы ни крылась причина, такое положение вещей настораживало.

Все изменилось с тех пор, как в компании Джоша прошли повальные сокращения. Как только Лаура увидела в руках мужа договор о выходном пособии, она тут же поняла, что произошло. Вокруг нее в конторе выросла «Китайская стена». Ее намеренно отгораживали от всего, что каким-либо образом было связано с компанией Джоша. Лаура понимала, что глупо принимать все так близко к сердцу. Приди ей в голову подойти к Пэрри и в лоб спросить: «Как вы могли меня не предупредить?», он бы однозначно ответил: «Ты прекрасно знала, во что это выльется, когда начинала встречаться с клиентом». И еще добавил бы: «Ты не могла не понимать, что возможны осложнения». И вероятно, привел бы какое-нибудь содержательное изречение из Талмуда о выборе и его последствиях. И конечно, был бы прав. Она стала бы выглядеть в глазах Пэрри слишком наивной и эмоциональной — вот единственное, чего бы она добилась, затронув эту тему. Очередная женщина-юрист, которая не может отделить личное от профессионального.