Книга Иллюзия греха. Разбитые грёзы - Диана Соул

Со временем я научилась понимать некоторые жесты, а виртуозно читать по губам я могла и раньше. Постепенно научилась отвечать на знаки мне. Так я узнала, что место, где нас держали было старой психиатрической лечебницей, заброшенной после войны. Отсюда и решетки с мягкими стенами. Иллюзорницы находились здесь уже многие годы, хотя иногда случались попытки побега. И ни одной удачной.

В качестве подтверждения мне молча указали на самую старшую из пленниц. Ее звали Оливия, и ее когда-то прекрасное лицо было испещрено страшными глубокими шрамами.

– На нее спустили собак, – одними губами ответила мне та, с кем я безмолвно переговаривалась спустя примерно три недели после начала “совместных прогулок”. – Этим сволочам плевать на то, как мы выглядим. Для их экспериментов наши морды не важны.

– Что за эксперименты?

– Разные, – лицо собеседницы передернулось брезгливостью, а тело сжалось от едва неуловимой дрожи. – Изучают наш дар, пытаются передать его и закрепить у обычных людей. Желательно мужчин. Вот только, – женщина усмехнулась с особой злостью. – Они все с ума сходят и сдыхают в муках.

– Что еще? – в памяти был свеж тот разговор доктора с незнакомцем. Этих двоих явно интересовали дети иллюзорниц.

– Я о многом не знаю. Но Сандру, Лану и Дари насиловали. Эти уроды хотели получить беременную иллюзорницу, желательно мальчиком. Но эксперимент провалился тремя выкидышами на ранних сроках. Мы для них, как подопытные мышки в клетке. Одна беда – размножаться в неволе не желаем. Ты первая девушка в положении, которую им удалось заполучить.

– Но ведь у меня точно девочка, по любви…

– Вот и молись, чтобы к моменту как подойдет срок родов тот, кто сделал тебе этого ребенка, нашел способ вытащить вас отсюда. Иначе дочь у тебя заберут, так же как когда-то забрали у каждой из нас.

Я инстинктивно прикрыла живот руками, желая уберечь малышку от посягательств извне. Но тут же словила насмешливый взгляд одной из надсмотрщиц. Самой противной.

Весь разговор по губам она явно видела, и возможно даже поняла из него что-то, поэтому мой страх за нерожденную дочь ей был особенно смешон.

Все ее презрительное выражение лица говорило, что моя судьба для нее и яйца выеденного не стоит. И то, что со мной обращаются относительно аккуратно заслуга исключительно беременного состояния. И возможно “якобы отца”, которым считали Сакса.

Хотя, если бы отцом малышки действительно был он, меня бы уже наверняка давно нашли. Полномочий у канцлера явно больше, чем у Артура…

И все же я хотела верить в то, что Франц меня ищет. Он не мог меня не искать…

Но если не он, то хотя бы Лора. Сестра не бросила бы меня здесь никогда. А значит, у нее просто не получается меня обнаружить.

Ей мешает кто-то или что-то.

Ещё через неделю мои похитители пришли к выводу, что раз уж я познакомилась с остальными заключенными, то кормить меня отдельно в палате больше не имеет смысла.

Теперь трижды в день меня выводили в некое подобие общей столовой. О ее существовании я знала заранее от других суккуб.

Помещение находилось в дальнем от меня крыле здания, там же где и камеры сестер по несчастью. Именно они подсказали мне способ примерного определения расположения моей палаты относительно остальных известных помещений.

Теперь каждый раз, когда мне завязывали глаза, я считала свои шаги и повороты, мысленно составляя маршрут.

Пятнадцать шагов налево, тридцать пять направо…

В столовой меня постигло еще одно открытие. Кормили здесь хорошо не только меня. Кто бы нас здесь не держал, денег на наше пропитание явно не жалел.

Подопытные ему требовались если не в прекрасном психическом здравии, то хотя бы в физическом.

Потому что у женщин регулярно брали кровь в больших количествах. Как они узнали из подслушанных разговоров докторов, для создания того самого зелья, способного превращать в суккуб.

А вот другие, более бесчеловечные опыты уже почти год не проводились, что самих иллюзорниц несомненно радовало, а меня заставляло насторожиться. В то, что люди подобные похитителям меняют планы я не верила, значит, просто что-то заставило их или притихнуть на время, либо план этот стал еще более изощренным и коварным.

Вот только каким?

Самое дурацкое, что за почти шесть лет в Квартале я перецеловала столько мужчин, что вытягивала из их мыслей порой такие тайны, которые проще было зарыть в землю вместе с их обладателями, но никто, ни один из клиентов ни разу не думал о подобном этому месте. Никто не знал о бывшей психиатрической лечебнице.

Хотя быть может все же и знал, просто я не туда смотрела.

И все же теперь каждую ночь я мысленно вела поиски мужчин, которые у меня ни разу не были, но могли бы обладать властью способной покрывать подобный проект много лет.

Вывод меня постиг неожиданный. Несмотря на практически вечную нагруженность в Квартале, клиенты вокруг всегда крутились одни и те же. Вечные эскорты по вечеринкам создавали иллюзию занятости, но по факту из тех же членов совета у меня в “гостях”, побывала едва ли половина. Остальные же кичились верностью семейным узам, и к Кварталу за версту не подходили. Ну либо предпочитали целовать отнюдь не женщин.

В итоге примерный список возможных владельцев этой тюрьмы насчитывал навскидку человек двадцать.

А понять кому это выгодно, оказалось ещё сложнее. На ум приходили только одни цели подобных экспериментов – для военного дела. Ну, а зачем ещё пробовать передать дар мужчинам? Физически более сильным и мощным.

С другой стороны я слабо представляла, как мужчины станут целовать других мужчин, ради узнавания государственных секретов. Значит, план злодеев был несколько более глобальным, чем просто передать дар обычному человеку.

Быть может скомбинировать с другими невырожденными видами магии?

Тот же металлист Артур, даже считывая эмоции, получал много информации без прямого узнавания мыслей. А что, если удастся создать менталиста-иллюзорника?

В тот момент я впервые задумалась, а сможет ли моя дочь унаследовать от отца и его дар. Какой она родится от подобных родителей?

Но все эти мысли были всего лишь предположениями, подкрепленными живым воображением.

Шло время, а беспокойство не проходило, из-за этого в один из дней начало неприятно тянуть низ живота

Эта тяжесть в течение нескольких следующих часов только усиливалась. Я долго взвешивала все за и против, пока не решилась написать противной врачихе записку и рассказать о своем состоянии.

Казалось, та впервые забеспокоилась.

До родов оставалось несколько месяцев, и осмотрев меня на кресле, доктор недовольно произнесла:

– Сейчас только тридцатая неделя, – ее голос был сух и фактически безэмоционален. – И у тебя, милочка, риск преждевременных родов. С сегодняшнего дня строгий постельный режим, никаких прогулок и хождений по этажам. Питаться будешь в палате.