Книга Другая женщина - Светлана Розенфельд

– Ну как? – спросил Семен, вальяжно приблизившись к скромно стоящей в сторонке Ирине. – Есть посетители? А вы говорили…

– В другой раз уже вряд ли кто-то придет?

– Придут, не сомневайтесь.

– А кто эти люди? – уточнила Ирина. – Ваши друзья и знакомые?

– Мои друзья, знакомые, знакомые знакомых. Встречаются лица, которых я вообще не знаю, просто любители живописи.

– Например, кто?

– Ну, Ирина, зачем считать по головам? И вообще, по-моему, вы относитесь к мероприятию несколько иронично. А зря. Это нормальная, хорошо организованная первая выставка талантливого художника. Это старт. И верю, он будет удачным.

– Да, да, я помню: впереди – Лувр. А вы организатор и вдохновитель всех наших побед. Наша КПСС.

– Возможно. Так что, дорогая Офелия, помяните меня в своих молитвах, – он нежно прикоснулся к ее руке.

– Непременно, везде, где можно, мы вас помянем, вы заслуживаете славы. Кстати, а где же ваш искусство-вэд, как его… Огрызков?

– Кусочков, – поправил Семен. – Василий Кусочков.

– Боже мой, он еще и Вася! Искусство-вэд Вася Кусочков. Похоже на анекдот. Может, это его псевдоним?

– Не знаю. Но вы напрасно иронизируете. Он большой пройдоха, и если вы подружитесь, может оказаться полезным. Вот только жадный.

– Так он здесь?

– Конечно. Давайте познакомлю.

Вася Кусочков носил не только красивое экзотическое имя, но имел яркую, нестандартную внешность. Такие люди не могут раствориться в толпе. Они заметны. А заметный человек украшает любое общество и вселяет в спящие души множество чувств самого разнообразного свойства: от уважения до презрения. Это полезно как для оживления общества, так и для самочувствия заметного человека.

Вася Кусочков был упакован в желтого цвета толстовку, из раскрытого ворота которой торчал не то шарф, не то бант в горошек. Тонкие, обтянутые джинсами ноги, вставленные в грубые солдатские ботинки, довершали гармонию образа. К этому прибавить бритую голову с небольшим «ирокезом» надо лбом и тончайший шнурочек бородки, окаймляющей рот и заканчивающейся малюсенькой кисточкой на подбородке. Глаза Васи Кусочкова, когда его знакомили с Ириной, сияли восторгом и даже счастьем.

– Какой художник! Какой великий художник! Будущая слава России. Почему он только пейзажист? Он должен писать портреты! Его пейзажи живые, у них есть лица, характеры, они дышат и говорят, как люди. Почему он не пишет портретов? – задал Кусочков конкретный вопрос Ирине.

– Не могу вам ответить. Надо у него спросить.

– Спрошу, обязательно спрошу. Уговорю, заставлю, сумею убедить. Я умею убеждать, потому что кое-что понимаю в живописи и в людях. Мы с вами должны работать над ним вместе, жены иногда очень полезны для художников.

– Иногда?

– В вашем случае думаю, что да. Вы производите положительное впечатление.

– Спасибо, – насмешливо ответила Ирина, отвесив легкий поклон.

– Давайте обменяемся телефонами и выпьем за наш союз во благо отечественного искусства. За смычку! – он поднял бокал, галантно держа его за ножку большим и указательным пальцами и оттопырив остальные.

Ирине понравилось слово «смычка». Старомодное, из послереволюционных времен, – смычка города и деревни, – оно звучало сейчас как-то по-новому и отвечало ее задачам.

– Сегодня же напишу статью в Интернете, – пообещал искусствовед.

– Прекрасно, спасибо большое, – проговорила Ирина и поспешно отошла, устав от яркости и нестандартности своего будущего союзника.

Его опус в Интернете, изобилующий общими фразами, специальными терминами и непомерными восторгами, Ирина прочитала и была настолько удручена, что на некоторое время утратила свой неизменный оптимизм. Такие «кусочковы» растащат творчество Аркадия на куски и превратят в груду мусора. Она уселась за стол и написала сама красивую лирическую статью о неизвестном талантливом художнике Сажине, кое-что приврав в его биографии и трудной судьбе, вычленив пламенные черты его характера и светлый, облагороженный печалью взгляд на мир. Она сочиняла образ героя и верила себе, потому что сопоставляла этот образ с творениями художника и умела находить живые метафоры для их описания. Много теплых слов было сказано о Семене, о его подвижнической деятельности. С готовым материалом она явилась на встречу с Кусочковым.

– Я прочитала вашу работу в Интернете. У вас хороший стиль и ви́дение, но, к сожалению, вы совсем не знаете Сажина. А я знаю хорошо. Посмотрите это, – она протянула Васе свое сочинение. – Специально для вас сделала распечатку.

Он прочитал, усмехнулся.

– Вы автор?

– Да, как могла…

– Очень хорошо написано. Вы верно оценили эмоциональное состояние художника, перенесенное на холст. Красиво! Но видно, что работал дилетант. Куда вы собираетесь это тиснуть?

– Это – никуда. Здесь должен потрудиться специалист. Хорошо, что я познакомилась с вами. Вы могли бы все это… переработать, сохранив стиль и подробности. То есть сделать настоящую искусствоведческую работу. Поработайте, и будем печатать текст под вашей фамилией.

– Где печатать?

– В журнале «Петербургский живописец».

– Вы туда вхожи?

– Нет, конечно. Я думала о вас.

Он засмеялся.

– Да меня там на дух не переносят. Вы вообще-то знаете, что это за контора? Туда бритва не пролезет. Ни меня, ни вас, никого чужого там и слушать не захотят. Популярный журнал, богатый, зачем им такие, как мы, грешные?

Ирина знала. Она видела этот журнал живьем, его странички в Интернете, отзывы о нем. Это был читаемый журнал, посвященный искусству живописи, и там работали умные люди, которые сумели в трудные времена умирания печатного слова сделать свою продукцию массовой, не поступившись ее качеством. Чуть-чуть хитрости никогда и никому не мешало. Например, название «Петербургский живописец». Живописец – это ведь не обязательно художник. Живописец – это человек, который пишет о живой жизни. Читайте! В журнале помещались аналитические статьи известных в стране критиков по искусству, рассказы о художниках и одновременно – веселые байки из жизни великих мастеров, анекдоты, высококачественные репродукции картин классиков и детские рисунки с комментариями, и рассказы о талантливых детях из глубинки, и истории из жизни животных в картинках детских художников, и светская пикантная хроника. Плюс к тому – телепрограмма, астрологические прогнозы, тематические конкурсы, а также объявления о выставках и презентациях. Журнал «Петербургский живописец» был посвящен живописи, но об этом не сразу можно было догадаться. А на его глянцевой обложке всегда красовалась фотография известного артиста в отчетливо видном интерьере какой-нибудь картинной галереи…

– Ну что ж, – вздохнула Ирина. – Придется заняться этим делом самой.