Книга (Не)Кулинарная книга. Писательская кухня на Бородинском поле - Татьяна Соломатина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Соль, разумеется. Соль по вкусу.
К молодой картошке – варёной, обжаренной, запечённой, – подавать, что угодно. Но непременно: сметану. И соленья: огурцы, капусту. И ледяную водку.
Особенно это всё хорошо поздним вечером. У самого синего в мире Чёрного моря моего, когда морской бриз, когда знаешь и помнишь…
Или – поздним вечером на Бородинском поле, с видом на полыхающий всеми красками – от перламутрового до багряного, – закат, на верхушки сосен, лиственниц, берёз… Когда знаешь и помнишь.
Когда семья – не пустой звук. Когда разногласия – пустяковы и разрешаемы смехом. Когда «война», «битва», «бойня» – просто слова из книжек, нестрашные и не…
Но чуть более сильный порыв ветра, чуть более алый фигурный сполох водевиля заката – и ты знаешь и помнишь кожей, генетическим кодом, как это чудовищно – предсмертный хрип-визг лошади, как рвёт человека боль – «сторожевая собака организма» и моя любимая молодая картошка комом встаёт в горле и слёзы прорывают плотину век…
– Малыш, не торопись! У нас целое ведро молодой картошки и вся жизнь впереди!
…
– Зачем же тогда учить историю, если всё и всегда повторяется?! – воскликнула прекрасная молодая девушка на Семёновских флешах, украдкой смахнув слезу.
Затем, что хоть что-то должно нас шваркнуть по спине, когда мы снова и снова давимся новым витком диалектической спирали. Затем, что хочется знать и помнить. Анализировать и осмысливать. Созидать, а не искать виновных. Работать, а не протягивать руку. Скорбеть по смертям, а не злорадничать…
– И чего вы не видали там? – продолжал убеждать меня капитан. – Хочется вам узнать, какие сражения бывают? прочтите Михайловского-Данилевского «Описания войны» – прекрасная книга: там всё подробно описано – и где какой корпус стоял, и как сражения происходят…. вам просто хочется, видно, посмотреть, как людей убивают?.. Это не значит храбрый, что суётся туда, где его не спрашивают…
– Что же вы называете храбрым?
– Храбрый? храбрый? – повторил капитан… – ХРАБРЫЙ ТОТ, КОТОРЫЙ ВЕДЁТ СЕБЯ КАК СЛЕДУЕТ…[11]
Как следует – знает. Как следует – помнит. Готовит молодую картошку как следует. Как следует любит жену и детей. Как следует растит мальчиков и девочек. Как следует читает кардиограмму. Как следует открывает медицинскую конференцию. Как следует оперирует. Как следует воспитывает щенка большой собаки. Как следует убирает клетку шиншилл. Как следует плачет. Как следует смеётся.
В Одессе нет бульвара Воронцова. Есть Воронцовский переулок. Зато есть бульвар Жванецкого. Как по мне – так логика масштабов нарушена. Или же к тому времени, как очередным витком спирали было позволено переименовывать – так в уже не моей Одессе никто и не знал, и не помнил. А Жванецкий если и знал, но *тут голосом Аль Пачино*: «Тщеславие – мой любимый грех».
Так всё-таки «они» виноваты или я?..[12]
А и действительно! Не Жванецкий город строил – не ему и бульвары называть. А что не отказался – так мелок человек, ничтожен и тошнотворен. Любой из нас. В любом из нас глубоко засел мелочный склерозный дряхлый бес. И далеко не все его умеют из себя изгонять. Но некоторые хотя бы стараются.
Кто я такая, чтобы указывать одесситам, как им улицы называть. Кто я такая, чтобы что-то прогнозировать?
Я только знаю, что сжигать людей – это чудовищно. Это больше, чем смертный грех. Это и есть сама смерть. Смерть моего города.
Я всего лишь готовлю молодую картошку. В случае неудачи – виновный всегда отражается в зеркале.
И уж о чём-о чём – но об этом я могу поговорить. Хотя бы сама с собой! Когда и сколько захочу.
Бесконечность – это всего лишь способ мира хранить информацию о самом себе.
На МОЛОДУЮ КАРТОШКУ: молодая картошка, масло сливочное, соль, чеснок, укроп, сметана.
Фаршированные перцы уже упоминались. Но фаршировать можно не только перцы. Но и, например, кабачки и помидоры. Фаршировать можно что угодно чем угодно. И совершенно не обязательно заглядывать в рецепты. Нотную грамоту разумеешь? Мелодию помнишь? Твори вариации, ориентируясь на вкус. На вкус и меру. Вкус и меру никто не отменял. Но тот самый вкус иногда надо и прививать.
Помню, когда я первый раз нафаршировала кабачки во взрослой московской жизни – глаза у моего мужа стали круглые, как у совы. «Их что, можно фаршировать?!» Насмеялась я тогда вдоволь. Бедный мой коренной москвич (четверть хохла)! Ему никогда не фаршировали кабачки! А вот я, одесситка (сто процентная чистопородная русская… так и просится дописать «верховая»), этих фаршированных кабачков в детстве съела, что по приговору суда. И, утерев выступившие слёзы и отдышавшись, я немедленно ему часть своей семейной истории.
Та самая «тётка Валька», что оставила дочери своего племянника комнату в коммуналке на Бунина, – абсолютно реальный персонаж. Всю жизнь она жила между Одессой и городишком Волжск. Преподавала математику в той самой седьмой школе-интернате на Девятой Фонтана, что мелькнула в «Моём одесском языке», куда и мою мать работать пристроила.
Когда совсем молодой тётка Валька попала из-под Казани в Одессу (Москва-университет-транзит), она испытала аграрно-культурный шок. От многообразия сезонных овощей и фруктов. Потому что в её детстве и ранней юности из всех овощей и фруктов в Поволжье была только тартуфель и тартуфель. Это дщерь Петрова Елисавета тартуфель себе из Парижу выписывала вместе с конфектами французскими сухими нового устройства, рейнским уксусом, прованским маслом и анчоусами. А ко времени детства тётки Вальки прогресс так далеко шагнул, что картофеля того в Поволжье было завались, а вот за пантак с мушкателем можно было и веслом огрести. На Марбумкомбинате работали суровые люди, но и в брани надо меру знать!.. Что такое пантак с мушкателем они не знали, а вот слова уж больно неблагозвучные.
По большим праздникам случалась морковь. (Даже я ещё успела попить морковного чайку. Но не потому что голод был на Волге в моём детстве, нет. Но уж больно заинтересовалась я бабушкиными рассказами о том, что в войну ели-пили, когда для фронта, для победы сутками пахали. Вот она мне чайку и заварила. Морковного. Редкая дрянь. Подавать только к блинчикам из берёзовой коры. С вареньем из прошлогоднего снега.) Из зелени на Волге – крапива с одуванчиками. И грибы. А в Москве даже на повышенную стипендию тётке Вальке разогнаться можно было, только получив ниже спины дверью на выходе из метрополитена. Так что она могла только к витрине Елисеевского сходить ближе к ночи. Посмотреть – и в общагу, баиньки.
