Книга Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Офицер отступил на шаг:
– Мадам…
– Луиза. Меня зовут Луиза.
Савелий пришел к ней поздним вечером, когда все уже спали. Откровенно говоря, Луиза его не ждала. Вернее, не была уверена, что гусарский офицер заявится именно сегодня. Но, очевидно, Савелий Парфенов не привык бросать слов на ветер. Да и может ли настоящий гусар пройти мимо такой красивой женщины?
– Вы все-таки пришли? – спокойно спросила Лу.
В ответ капитан галантно поклонился и, улыбнувшись в усы, поставил на стол, стоящий у окна, бутылку какого-то вина.
Луиза поморщилась, а офицер, стирая неловкость, добавил:
– За встречу.
В этот момент Лу подумала о Шарле, который так далеко от нее. О неизвестной Астрахани, до которой еще ехать и ехать и… внутренне согласилась с навязчивым и недвусмысленным предложением этого русского. Ведь, судя по всему, любовью с Шарлем ей теперь придется заниматься очень даже не скоро. А выдернутая обстоятельствами из привычной жизни в борделе, Луиза без мужчин чувствовала себя явно не в своей тарелке.
– Сегодня был хороший и удивительно теплый день, – сказала она, – не правда ли, месье капитан?
– О! – возликовал Савелий, – вы сумели запомнить мое звание?
– Да, – спокойно ответила Лу, – у меня во Франции был один знакомый капитан.
– Вы его любили? – напрямик огорошил гусар.
– Ну уж нет. Его я не любила.
Луиза подумала о том, что если бы она сейчас принялась перечислять имена всех ее капитанов…, то Савелий ушел бы сейчас домой, оставив женщину наедине с еще не откупоренной бутылкой вина. А, впрочем, может быть, и не ушел.
– Вы предпочитаете потушить свечу? – осведомилась она.
– Да мне, признаюсь, все равно, – Савелий подправил усы.
– А как же вы без света собираетесь разливать вино?
– Ах, вы о вине?
Луиза расхохоталась.
– А вы о чем подумали? Мы ведь собирались выпить за встречу. За встречу в пути.
– Да? – удивился капитан.
Луиза снова рассмеялась.
– Какой вы, право…
Ей все больше нравился этот красавец-гусар. Нравилась его прямолинейность и обходительность, напор и застенчивость, явное проявление желания и какая-то внутренняя деликатность. С такими мужчинами приятно было иметь дело. С ними интересно было играть. А Луиза умела играть хорошо, очень хорошо. Она знала все те струны, которые в нужный момент надо было аккуратно тронуть. Знала, какую музыку можно извлечь из них. И эта музыка ей нравилась. Всегда.
Когда потушили свечу, бутылка вина была уже выпита до дна. Разгоряченный капитан буквально навалился на Лу, но предупредительная француженка остановила его порыв.
– Тише, тише, месье. Не торопитесь. Я ведь не убегу через окно.
Ну, а дальше…
Любовники угомонились только к утру, когда на улице уже стало совсем светло. И Луиза, в общем-то не ожидавшая от данной встречи ничего особенного, вдруг отметила, что получила то редкое по силе удовольствие, которое в ее жизни встречалось всего несколько раз.
– Спасибо вам, капитан, – сказала она Савелию, когда тот шарил в полутемной комнате руками, пытаясь отыскать разбросанные в беспорядке вещи.
Гусар в ответ промычал какие-то слова, смысл которых угадывался весьма туманно. Но Луиза, конечно же, поняла, что именно хотел сказать ей этот случайный человек. Еще бы! Ведь только что она сообщила капитану, что в положении, ждет ребенка. Хотя и не замужем. Парфенов, до того такой раскрепощенный и довольный собой, весь сразу сжался и вмиг растерял все свое красноречие. О капитан! Оказывается, вы не ожидали такого поворота дела! И думаете, что дама теперь может вас преследовать, заставляя жениться на себе. А вы, небось, и так уже женаты.
– Спасибо вам, месье, я в полном восторге от вас, – еще раз сказала Луиза, – вы подарили мне настоящую ночь наслаждений.
– Да, конечно… – коротко кивнул Савелий.
– Надеюсь, вы придете вечером снова?
– Конечно.
Но в его голосе не чувствовалось уверенности. И Луиза сразу поняла: «Не придет. Испугался».
– Так я буду ждать.
Она протянула руку, и Парфенов ее поцеловал. На прощание.
– Так я буду ждать…
Когда за гусаром захлопнулась дверь, Луиза повернулась набок и крепко уснула. А когда проснулась, почувствовала во всем теле легкость и силу. Тут же села к столу и написала Шарлю то самое уверенное письмо, прочтя которое, граф воскликнул: «Умница!».
Разве он мог подумать, что за холодной и так необходимой сейчас рассудительностью любимой женщины скрывается нечто большее, чем простое желание благоприятного исхода путешествия на Кавказ. Разве он мог учуять чужого мужчину в перемене настроения Лу, так явственно проявившегося между двумя последними письмами.
Но следует ли корить Луизу в измене Шарлю? Может быть, он сам виноват, что отправил красавицу, причем не жену, в Россию, где нет хороших дорог, но есть настоящие гусарские офицеры. На что он надеялся?
Как бы там ни было, Луиза в одиночестве скоротала последние дни на постоялом дворе, предписанные ей бабкой-знахаркой. Конечно, капитан к ней больше не пришел, удовлетворившись одной-единственной встречей. Да и француженка его больше не ждала.
В назначенный Ефросиньей Лукиной день Луиза покинула постоялый двор и в дорожной карете отправилась дальше, оставив лишь в памяти этот крошечный русский городок, так неожиданно появившийся в ее биографии.
Ямщик Степан Попов старался не гнать лошадей, осведомленный о беременности красавицы, на которую и сам стал все больше заглядываться. Луиза, конечно, заметила отношение к себе со стороны молодого и красивого возницы, хотя ничем не выказала их общую «тайну». Сама же она после встречи с гусаром старалась больше ни на кого из мужчин не смотреть и до Астрахани вести себя должным образом.
Теперь в карете появилась лежанка, устроенная специально для Луизы. Она представляла из себя нечто, похожее на гамак, в котором можно было отдыхать длительное время, не опасаясь, что ухабистая дорога растрясет больную женщину.
А вот и волжский тракт! Луиза ожидала увидеть мощеную или, в крайнем случае, хорошо наезженную ровную дорогу. Вместо этого ее взору предстала такая же, с колдобинами и широкими выбоинами, грунтовая дорога, ничем не отличавшаяся от уже оставшейся позади. Она, конечно, была раздосадована и пыталась узнать у ямщика, будет ли впереди дорога получше. Но не понимавший ее Степан лишь весело улыбался и радостно восклицал: «Волжский тракт!».
