Книга Точка возврата - Валерий Хайрюзов

— Есть тут кто живой? — спросил громко Бакшеев.

— Проходите, я сейчас освобожусь, — раздался из соседней комнаты мужской голос.

В тот же миг там что-то загремело. Бакшеев заглянул в комнату. Посреди нее, в окружении досок, кусков фанеры, ящиков, бутылок с клеем, спиной к двери сидел седой мужчина и торопливо сдвигал ящики к стене, освобождая проход. Чего-то не хватало в нем. Бакшеев не мог понять — чего. И только через секунду до него дошло: мужчина был без ног.

— Да вы не беспокойтесь, я только батарею осмотрю и уйду, — торопливо сказал Бакшеев. Он пробрался к окну, осмотрел батарею. Батарея была в полном порядке. Тут он уловил знакомый запах. Бакшеев втянул в себя воздух. — Эмолит? — коротко спросил он у мужчины.

— Точно, он, — подтвердил мужчина, поглядывая на Ивана светло-голубыми, как у ребенка, глазами. — Перкаль на него хорошо ложится. Вот на лодку натягиваю, — мужчина кивнул на сигарообразную, поблескивающую лаком посудину, которая лежала на подпорах вдоль стены.

Бакшеев почувствовал, что где-то он уже видел эти глаза. Попытался вспомнить где, но не смог.

— А как же вы ее на улицу вытаскиваете? — спросил он, окинув взглядом лодку, занимавшую собою полкомнаты.

— Через окно.

— Как — через окно? — удивился Бакшеев.

— Обыкновенно. Открываю створки — и на веревках.

Мужчина глянул на него, и тут до Бакшеева дошло: это же штурман Заикин, который стрелял в него из ракетницы на гольце Окунь. «Так вот ты где, штурман», — подумал Бакшеев. Так, значит, это о нем он слышал на лодочной станции, где хвалили сделанные им лодки. Были они одна лучше другой: легкие, ходкие, устойчивые и, что особенно важно, сухие, совсем непротекавшие. Рассказывали, будто бы однажды смастерил Заикин планер и хотел на нем сигануть с девятого этажа.

«Узнает или нет? — думал он. — Ведь сколько лет прошло».

— Говорят, вы и планеры делаете? — не раскрывая себя, спросил Бакшеев.

— Говорят, в Москве кур доят, — Заикин коротко рассмеялся. — Раньше пробовал. Только кому они нужны, мои планеры? Вот лодки заказывают. Планер что, его в хозяйство не пристроишь. Одна морока с ним. У нас под домом в подвале у ребят клуб. Отдал им, думал, хоть они займутся. Побаловались, потом запихали в кладовую.

— Вы что, летали? — спросил Бакшеев.

— Нет, разве что только во сне, — Заикин на секунду замолк, пошарил по комнате глазами, подтянул к себе стул, обмахнул его тряпкой, подвинул Бакшееву.

Заикин не признавал, а быть может, и не хотел признавать его.

— Я ведь планер не для красоты делал, — продолжал Заикин. — На нем вполне можно было летать. Смастерил по книгам, но своей, облегченной, конструкции. Я тут инженеров пригласил посмотреть. Они меня просмеяли: «велосипед изобрел!» Тогда я дельтаплан сделал. Испытывал здесь, с этого балкона. Привязал груз и пустил. Мальчишкам моя идея понравилась, стали собак с балкона пускать, а соседи меня чуть в сумасшедший дом не отправили. Написали жалобу, что я дурной пример подаю.

— Можно, я ваш планер посмотрю? — попросил Бакшеев.

— На кой он вам сдался?

— Вы знаете… — Бакшеев запнулся на полуслове. Он хотел назваться, но, взглянув на себя глазами хозяина, решил не раскрываться, пусть все останется так как есть. — Я когда-то летал на планерах, — схитрил он. — Если вы разрешите, то я попробую.

— Берите, если его не растащили или не сожгли, — порывшись в кармане, Заикин протянул Бакшееву трешку. Ивана бросило в жар: ему, здоровому мужику, инвалид давал на чай.

— Да вы что, смеетесь?

Он торопливо засунул трешку Заикину в карман и вышел.

С этого дня он перестал брать деньги. А через неделю в «кабинете» произошел скандал с напарником — хмурым, неразговорчивым мужиком, которого Бакшеев про себя окрестил «немым».

— Чего это ты, паря, начал свои порядки устанавливать? — не глядя на Бакшеева, сказал он. — Чего людей обижаешь?

— Я обижаю? — удивился Бакшеев. — Откуда ты это взял?

— Ты вот что, дурачка не строй, — зло сказал напарник. — Может, там у тебя на книжке тысячи лежат, напахал, поди, пока летал. Только к нам со своим уставом не лезь.

— Ну, так что же ты растерялся, взял бы и пошел в летчики. Или трешки собирать легче?

— Ты клиентов портишь, паря. Они дают не потому, что ты им нравишься. За работу дают. Они не хотят быть хуже других, а ты их унижаешь. Раз попал сюда, подчиняйся, а не то шею свернем.

— Ты, что ли, свернешь?! — вскинулся Бакшеев, чувствуя, что теряет над собой контроль. — Видел я таких. Что, тебе трешка дорогу в рай откроет? Все умирают одинаково: богатые и бедные. И еще никто с собой туда ничего не прихватил.

— Ты еще мне мораль читать будешь? Закрой свою поганую пасть.

Вот этого Иван уже вынести не мог. Схватил напарника за грудки, пристукнул о шкаф и, собрав сумку, вышел на улицу.

В тот же день Бакшеев уволился. До этого случая не было повода, а нашелся повод — и он уволился.

Все свободное время Бакшеев стал пропадать в центральной диспетчерской. Он приходил сюда с утра, точно на работу, усаживался на стул, который стоял возле окна, и сидел, разглядывая перрон, стоянку самолетов, проезжающие машины. Все было знакомо, привычно, будто он всю жизнь провел здесь. Установленные на пульте динамики то и дело что-то требовали, угрожали, ругались: кому-то срочно нужна была заправка, кто-то просил тягач, питание. Все потребности, все нужды аэропорта сходились, замыкались в этой комнате. Иван узнавал знакомые голоса пилотов, улыбался, когда в разговор влезал Короедов. Совсем недавно он сам сидел в кабине и точно так же возмущенно требовал заправить его самолет.

— Ну разве можно все упомнить? — жаловался Бакшееву рыхлый, похожий на перезрелый груздь старший диспетчер Василий Колодин. — У меня же голова не Дом Советов. На стоянке всего один свободный топливозаправщик. Не могу же я враз заправить три самолета. И с этими пассажирами беда, всю зиму сидят, а лето настанет — валом валят. Думал, спишусь на землю, поживу спокойно. А здесь, того и гляди, в ящик сыграешь. Вон, Самокрутов уже бежать навострился.

— Ты, Вася, заправь в первую очередь бодайбинский рейс, — советовал Бакшеев. — Бодайбо работает только днем. У летчиков времени в обрез. А рейс на Киренск отмени, дай команду, чтоб мирнинский рейс на обратном пути у них сел. Загрузки в Мирном почти нет, пассажиры сейчас в основном на север прут. А придет самолет с Бодайбо, ты его на Братск разверни. И налет ребятам будет, и пассажиров развезешь.

— Ну, Ваня, ну голова! — восхищался Колодин.

— Давай на мое место, — предлагал Бакшееву Самокрутов. — Сутки дежуришь, двое свободен, чем не жизнь? Или, если хочешь, через месяц место освобождается. Диспетчера по заправке.

Иван в ответ улыбался далекой улыбкой.