Книга Точка возврата - Валерий Хайрюзов

Через пару минут вертолетчики вышли на аварийный лагерь московских школьников, он находился неподалеку от Белого Иркута. Командир показал мне на крупный, еще торчащий над водой поросший облепихой остров, который был напротив отвесной белой скалы, доложил Шувалову, что видит потерпевших, сообщил координаты. Размахивая руками, ребята стояли на каменистой горке. Определив, что вода им пока что не угрожает, я сказал командиру, что нужно пролететь вниз по течению, поскольку, по моим сведениям, там должны быть еще люди. Вертолетчик искоса глянул на меня и кивнул головой.

С небольшой высоты было видно, что Иркут набрал нешуточную силу, по воде плыли вырванные с корнем деревья, белая пена жадно лизала кусты и многочисленные каменистые осыпи; река была заполнена водой до краев. Я шарил глазами по берегам, вглядываясь в набегающие под вертолет острова. Пожалуй, со времен того самого полета, когда мы везли покойную Жалму и когда нас, как в пеленки, укутала вязкая облачность, и мы искали хоть малейшую дырку в облаках, чтобы вырваться на свободу и увидеть спасительную землю, я не испытывал такого болезненного волнения. Почему-то в голове все время стоял крик Дениса и его надежда, что я обязательно найду и спасу его мать. И, быть может, впервые я чувствовал себя беспомощным, как те самые пассажиры, которые помогали роженице, но были бессильны уже чем-то помочь Жалме. Давним и когда-то привычным чувством, которым привык улавливать малейшие изменения в кабине, я вдруг заметил, что у командира вертолета напряглись и сузились глаза. Я мгновенно проследил за его взглядом и неожиданно увидел на маленьком островке сидящего на камнях, как мне показалось, голого человека. Увидев вертолет, он вскочил и начал призывно махать рукой. А рядом с ним, подпрыгивая на месте, чем-то желтым размахивала полуголая женщина. Это была Саяна.

Через пару минут, пригнув к песку золотистые кусты облепихи, вертолет осторожно, точно пробуя, прикоснулся колесом к серому песку. Открыв дверцу, мы с бортмехаником спрыгнули на землю и, согнув головы, отбежали от свистящих над головой лопастей. И очутились в ином времени и измерении.

Облизывая голыши и крупные булыжники, поднимаясь буквально на глазах, почти беззвучно в нескольких метрах от нас шла большая вода. В ее немоте и неслышном движении угадывалась скрытая мощь, которую не могли остановить ни камни, ни острова, ее непреклонность мне однажды в детстве уже довелось испытать. На миг показалось, что мимо нас, закручивая вокруг острова огромное кольцо, скользит огромный питон. И этот мускулистый, загнанный в ущелье речной ископаемый гад, моргая темными мокрыми веками, уже готов был заглотить свою добычу. А сверху с крутых каменистых склонов хмурым взглядом на нас глядела знакомая мне с детства тайга.

К вертолету, перепрыгивая через возникающие прямо на глазах ручейки, шлепая мокрыми носками, по воде бежала Саяна. На ней была желтая майка и коротенькие шорты. Следом за ней, то и дело оглядываясь, трусил к вертолету будущий президент авиакомпании «Иркут».

«Что, он не видел, куда полез? — с запоздалой злостью думал я. — На привязь бы посадить этих долбаных экстремалов. Ну, захотел свернуть себе шею, бросайся один, зачем же тащить за собой других! Здесь не надо иметь высшего образования, а достаточно среднего соображения».

— Давайте, быстрее! — крикнул я. — Вода прибывает.

— Как там ребята? Все живы? — спросила Саяна, подбежав.

— Живы, все живы!

— Слава богу! — выдохнула она и, точь-в-точь как на тропе в Прудове, бросилась мне на шею.

— Я знала, что ты прилетишь, — заплакала она. — Ты представляешь, Вадим не умеет плавать. С него сорвало спасательный жилет и он чуть не захлебнулся. Ребята перепугались. Но больше всего я.

— Бывает, — ответил я. — Давайте в вертолет. Там Денис за тебя сильно переживает. Они с Машей позвонили в Москву. Катя и сообщила о несчастье. А потом и Денис разыскал меня. Сработал, как немец!

— Эй, командир, давай в вертолет, — крикнул бортмеханик. — Керосин на исходе. Большая вода идет. Надо поскорее сматываться отсюда.

— Сайн байна! — сказал я подбежавшему Торбееву. — Давай, земеля, заскакивай в кабину, надо скорее взлетать.

Через несколько минуту мы были уже у ребят под скалой. Ко мне подбежал Денис и сбивчиво начал рассказывать, как мать вытаскивала их из воды и как ей помогала Глазкова Маша. Я смотрел на него, на Саяну, почему-то вспомнил Прудово, наш поход по грибы и подумал, что мы подоспели вовремя. Саяна начала пересчитывать ребят, а я еще раз посмотрел на вздувшийся Иркут, на обступившие его горы.

Солнце катилось к розовым, заснеженным гольцам, которые круто уходили стеной в сиреневую высь и, казалось, в глубину веков. С их высоты вертолет казался маленькой, невесть как попавшей в это ущелье букашкой. Но свое дело она сделала, все были в целости и сохранности. Несмотря ни на что, экспедиция, как и сама жизнь, продолжалась. И от этой мысли меня, как и много лет назад, охватило забытое в огромном городе ощущение своей нужности, которое родилось от пережитого напряжения и естественным образом уживалось с этой широтой бездонного саянского неба, с этим свежим, падающим от вращающихся лопастей дуновением наполненного тайгой воздуха, от полной слитности с той землей, которая дала мне не только жизнь, но и познание всего сущего; возможность любить, терпеть, страдать, переживать, искать, находить, восхищаться, узнавать, не сдаваться и каждый раз удивляться силе жизненного потока, который несет нас по реке времени от рождения и до кончины.

Забрав пострадавших школьников, вертолет поднялся в небо.

— Би шамда дуртээб ши намэ талыыштэ — ты меня поцелуешь? — глядя в круглое окошко вертолета на темный пенный Иркут, неожиданно сказала Саяна. — Я так по тебе соскучилась!