Книга Агент из Версаля - Владимир Бутенко

– А ты угадай! – засмеялся сотник.

Николай понимающе помолчал и зашелестел сапогами по жесткой вызревшей траве, уходя к однополчанам.

* * *

Приказ командующего Астраханским корпусом развел полки в две стороны: волгцам предписывалось двигаться к урочищу Бештомак, куда прибыл уже Кабардинский пехотный полк, а хоперцам и драгунам велено было идти в Моздок. В этой крепости уже с середины августа находился генерал-майор Якоби, проводя с офицерами совещания и строго следя за подготовкой работ на нововозводимой Линии. Полки подходили, а восемнадцать пушек, отправленных водным путем, все еще в Кизляр не прибыли. Учитывая волнения горцев, прознавших о намерениях русских, артиллерийское прикрытие строящихся крепостей было крайне необходимо. Помнился генерал-майору крымский бой, когда его храбрецы-гренадеры осаждали турецкий ретраншемент под встречным пушечным огнем.

Ранним утром десятого сентября кавалькада всадников: генерал-майор Якоби, сопровождаемый офицерами, поступившими под его командование, и бывшим командующим Кавказским корпусом Иваном Федоровичем де Медемом, назначенным теперь начальником Линии, – походным порядком выехала из Моздока к месту, где должна была возводиться первая крепость.

Генералы ехали вместе, но завязавшаяся на первых порах беседа вскоре иссякла, а затем Медем, сославшись на головную боль, пересел в коляску. Видимо, стал сказываться возраст, да и недаром, юбилей через несколько дней – ровно пятьдесят пять! Якоби был наслышан о потомке ландмейстера Тевтонского ордена, о его героизме в годы Семилетней войны. В одном из армейских документов попалось и его родовое имя – Иоганн Фридрих фон Медем. Но пребывание в Росси во многом повлияло на характер потомственного воина. Познакомившись с Иваном Федоровичем лично, Якоби проникся уважением к этому ливонцу за неунывающий нрав, обязательность, рыцарский дух и обширные знания в разных науках. Выяснилось, что сей «российский воевода» окончил Йенский и Кёнигсбергский университеты. И пусть неважно говорил он по-русски, но относился к подчиненным по-отечески, хотя и отличался подчас излишней требовательностью и самоуправством.

Время от времени Якоби оборачивался назад, где в легкой повозке сидел, откинувшись на кожаную спинку, ливонец и с улыбкой размышлял: «Оба мы с ним – Иваны, носим самое русское имя. А по происхождению я – из шляхты, а он – чистокровный германец, граф. Я с детства в военной среде, как и батюшка. Армия сама нас выбрала! Но почему фон Медем, баснословный богач, владелец нескольких имений, красавец и умница, бросив друзей и родных, пошел на службу к государыне? И состоит на ней уже двадцать два года, пройдя чинопроизводство от подполковника до генерал-поручика не в мирной тиши, а в боевом пекле! Явление, в самом деле, замечательное и труднообъяснимое. Может быть, кровь предков отзывается и ведет в бой? Или армейская служба для него – способ самоутверждения и проверка себя как человека? Надобно спросить как-нибудь, хотя найдет ли он ответ?..»

День выдался тихим и солнечным. И, как бывает только в осеннем чистозорном просторе, с левой стороны распахнулась панорама Кавказского хребта. А прямо перед глазами, всего в ста верстах с лишком, поражал своим величием Эльбрус, подпирающий белоснежными вершинами небосвод. Шат-гора[18], как звали ее горцы, была украшена ожерельем из тучек. А за Малкой, вдоль которой петлял большак, совершенно открытые взору поднимались склоны скалистых кабардинских гор, заросшие вековыми лесами, с проплешинами лугов и распадками камней. На площадках, ближе к ущелью тут и там лепились сакли аулов, над которыми сизыми столбиками парусили дымы. «Там своя жизнь, свои законы и хлопоты. И как нам понять друг друга? – мысленно спрашивал себя Якоби, с интересом озирая даль. – Матушка Екатерина Алексеевна идет сюда с миром и желанием сделать жизнь горских племен налаженной и богатой, приобщить их к просвещению. А в ответ – лукавство и кровопролитие. И то, что мы должны сделать, – проложить от Моздока до Азова преграду, – послужит благом и кабардинцам, и другим народам, ибо остановит их и остудит воинственный пыл».

Козачьи дозоры впереди были усилены егерями, и по всей дороге до урочища были размещены заставы пехотинцев, уже обжившихся здесь, в Малой Кабарде. Путь выдался долгим. Под вечер свита командующего остановилась на привал подле позиций Кабардинского пехотного полка, где для офицеров были приготовлены палатки, а денщики, выехавшие еще раньше, стряпали ужин. Тут же и переночевали.

На следующий день Якоби и де Медем, одолев еще двадцать пять верст, добрались вместе со всеми к месту. Был полдень. Главный фортификатор Линии полковник Ладыженский и комендант будущей крепости капитан Гиль доложили генерал-майору о готовности к закладке.

Первым перед строем выступил де Медем. Он хорошо знал эти места, где не раз вступал в сражения с горцами. Именно он, помня разговор с натуралистом Гюльденштедтом, исследовавшим эту местность, посоветовал Якоби обратить внимание на урочище, приемлемое для оборонительного редута. По случаю столь важного события Иван Федорович надел через плечо красную ленту с орденом Святого Александра Невского. Генерал-поручику нездоровилось, но настроение у него было приподнятым, и он объявил благодарность всем, кто нес на Кавказе службу. Затем, поддавшись воспоминаниям, напомнил о баталиях с горцами и турками, о понесенных жертвах. А в конце наставительно напомнил как начальник Линии, что крепости надобно заложить до зимы, а поэтому предстоит трудиться денно и нощно, чтобы исполнить высочайшее повеление.

Якоби, приметив опрокинутый артиллерийский ящик, встал на него и оглядел шеренги пехотинцев, волгских козаков, выстроенные под углом. Его также приветствовали троекратным «ура». Волнение мешало этому бесстрашному командиру, много раз смотревшему смерти в глаза, начать речь. Он сдернул треуголку, подставил ветерку свою седую обнаженную голову. Эскадроны замерли, глядя на командующего.

– Братцы мои! Воины Державы! Сегодня выпало нам заложить фланговую крепость нововозводимой Линии. Пять рек сливаются здесь: Терек, Бештомак, Кура, Баксан и Малка. Поглядите, какая излучина! Непросто недругам преодолеть такой заслон. Тут и предстоит заложить цитадель. И названа она будет в честь государыни нашей, Екатерины Алексеевны. Множество милостей было даровано ею. А эти десять крепостей на границе российской встанут щитом от набегов злоумышленников. Подтверждаю слова его высокопревосходительства – генерал-поручика и кавалера Ивана Федоровича де Медема, что мы обязаны торопиться, ибо Линия принесет на нашу землю покой и защищенность. Братцы пехотинцы и волгские козаки! Вы примерно показали себя в делах ратных, а теперича потрудитесь на нужды мира! Уповаю на вас, детушки мои, и приказываю к работам приступить!

Ударила барабанная дробь. Капитан Гиль и десятка три волгцев и солдат пехотного полка загнали лопаты в густой чернозем и принялись рыть траншею оборонительного вала. На глазах Якоби невольно навернулись слезы, но был он лицом по-прежнему строг и пристально наблюдал за тем, как в работу включалось все больше и больше служивого народа…

– С Богом, Иван Варфоломеевич! – волнуясь, сказал Медем, подходя к командующему и протягивая ему руку. – Коли приударят да поусердствуют ребятушки, глядишь, к снегу возведем вокруг крепостей оборонительные валы. А может быть, кое-где и стены поставим. А вот зимовать, черт побери, придется зольдатен[19] в землянках. Мало рук. Да и подвоз камня и щебенки на армейских лошадях затруднителен. Надобно нанимать горских переселенцев.