Книга Детям до шестнадцати - Виталий Каплан

– Это называется «завеса невидимости», – наставительно сказал Дима. – Одна из самых полезных вещей в нашем деле. Пока держишь её, завесу, тебя в упор не видят, не замечают, людям ты по фигу, их мысли мимо тебя идут. Конечно, с настоящей невидимостью не сравнить – если, например, кому-то на ногу наступишь или споткнёшься о его ногу, тебя срисуют. Ещё животные тебя почуют, особенно кошки. Ну и если видеозапись или фото – тоже попадёшься. Но в большинстве случаев такой завесы вполне достаточно.

– А настоящая невидимость возможна? – спросил Саня. – Чтобы уж на сто процентов?

– Ага, – кивнул Дима. – Только это не у каждого получается и большого расхода силы требует. Вот у Данилы нашего с полпинка выходило, у меня через раз удаётся, а у Полины и Лиски совсем по нулям. Только эта полная невидимость редко нужна.

Выходили они вместе с Димой.

– Чтобы завеса на двоих сработала, всё время держись за меня, – предупредил он. – Можешь за плечо, можешь за руку, типа как парами в детском саду. Главное, не разрывать контакт раньше времени. Ну и не болтай, конечно, пока на улицу не выйдем.

Оказалось, изнутри эта завеса вполне ощутима. Когда Саня ухватился за Димин локоть, вокруг них возникло слабое, едва заметное глазу фиолетовое свечение, которое слегка звенело, будто где-то вдалеке вились жаждущие человеческой крови комары. Ещё выяснилось, что завеса работает и как фонарик: на тёмной лестнице кое-как были видны ступеньки.

– Ну всё, отцепляйся, – велел Дима, когда они отошли метров на двадцать от подъезда.

На улице уже вечерело. Солнце зажгло рыжий костёр на полнеба и величаво сползало к горизонту, хотя какой там горизонт – неровная линия крыш, высотных домов, древесных крон и рекламных щитов. Вот на даче у Овсянниковых – там был настоящий горизонт, они там с Мишкой и Олей, овсянниковской дочкой, специально ходили в поле смотреть закаты. Оля порывалась и на восходы их вытянуть, но безрезультатно – утром слишком хотелось спать.

– Короче, так! – постановил Дима. – Завтра к четырём подходи ко мне домой, это не особо далеко отсюда. Забивай телефон и адрес.

– Не во что забивать, – признался Саня. – Я мобильник дома забыл.

– Ну блинский ёж! – выразился Дима. – Детский сад, штаны на лямках. Тогда учись, как такие вопросы решают по-взрослому!

Он сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил оттуда визитку. На плотной картонке значилось: «Дмитрий Олегович Якушев, специалист по разным вопросам». А ниже – домашний адрес, городской и мобильный телефоны, емейл, скайп и вконтакт.

– Круто! – протянул Саня.

– Вообще-то это я папу попросил, он у себя в институте мне распечатал, – признался Дима. – У них там принтер есть, который на картоне печатает, и ламинатор тоже. Дома сразу себе в мобильник забей и на мыло мне все свои контакты сбрось.

– Обязательно! – кивнул Саня и подумал, что идея с визитками – классная. Надо бы и себе таких напечатать, пускай даже и на обычной бумаге, всё равно можно потом вырезать и на картонку наклеить. А на визитке написать: «Александр Михайлович Лаптев, охотник на мутантов».

– Ну, тогда пока! Завтра в четыре – у меня, и начинаем учёбу! Держи! – и хлопнув его по ладони, Дима кинулся к перекрёстку, где медленно подплывал к остановке похожий на огромного сома троллейбус.

А Саня не спеша двинулся в другую сторону. Шататься по улицам предстояло долго, почти два часа, но лучше уж бродить по городу, чем сидеть на ступеньках лестницы, ожидая прихода родителей, а заодно и встречать недоумённые взгляды жильцов. Не говоря уж о такой мелочи, что без ключей он и в подъезд не попадёт, ну разве что вслед за кем-то просочится.

На улицах ничего особо интересного не было, просто сгущались апрельские сумерки, зажигались потихоньку фонари, остро пахло сырой землёй и бензином, светились витрины и вывески, и никто, конечно, не обращал внимания на бесцельно бродящего Саню. Знали бы они, суетливо спешащие по своим мелким делишкам, что среди них идёт настоящий волшебник! Не просто худой белобрысый пацан-семиклассник с тройками по русскому, а человек, способный на многое!

Правда, пока ещё непонятно, как это самое волшебство применять. Вот чувствуется там, внутри, белый огонёк силы, пульсирует, как второе сердце, но дальше-то что? Ладно, завтра Дима расскажет…

На свою улицу он вышел, когда уже изрядно стемнело – ещё не ночь, но небо тёмно-синее, несколько звёзд уже горят. Заметно похолодало, потянуло ветром, и стало как-то зябко и неуютно – даже несмотря на огонёк волшебства.

Уже подходя к дому, он увидел, как разворачивается и выруливает на улицу белая, с красными полосами, машина «скорой помощи». Настроение упало ещё на несколько градусов. Вот он, волшебник, идёт по городу, а у кого-то беда, и такая беда, где волшебство бессильно. Ну почему, почему невозможно лечить? Во всей фэнтези, во всех фильмах маги исцеляют людей, а в жизни, значит, всё не так? Кто и зачем заблокировал эту опцию? Саня и сам понимал, что вопрос глупый. Скорее всего, никто тут ни в чем не виноват, а просто вот такое оно на самом деле, волшебство. Глупо же возмущаться, что вода не сладкая, стекло не прочное, снег не горячий. Что поделать, если так устроен мир? Он ведь не Мишка, он не станет приставать с вопросом «А кто его, мир, так устроил?»

Куда интереснее, как без магнитного ключа войти в подъезд.

Впрочем, проблема решилась сама собой: дверь оказалась нараспашку открыта и подпёрта кирпичом, и смуглые черноволосые таджики таскали туда тяжеленные мешки с цементом. Видно, у кого-то опять ремонт.

Лифт был надолго оккупирован мешками, поэтому он побрёл по лестнице. Четвёртый этаж – это чепуха. Вот как тем, кто на шестнадцатом живёт?

Стоило ему позвонить – и дверь распахнули немедленно, будто стояли рядом и ждали.

– Явился, значит, – каким-то мёртвым, механическим голосом протянул папа. – Ну, заходи.

Таким его Саня не видел давно, ещё с тех пор, когда годовалого Мишку увезли в больницу с подозрением на опухоль в мозгу, и мама, конечно, поехала с ним. И несколько дней, пока подозрение не сняли, папа был даже не бледный, а серо-стальной. Заострились скулы, сузились глаза – будто он целится в невидимого врага. И говорил он тогда таким же неживым голосом, без всяких оттенков.

Закрыв за Саней дверь, папа молча ушёл в их с мамой комнату. И это напугало Саню больше, чем если бы тот стал орать. В животе зашебуршился неприятный комок, и отчего-то вспотели ладони. Кажется, всё будет гораздо хуже, чем ему представлялось.

Что-то там, в комнате, происходило, слышались неразличимые голоса, какое-то звяканье, и Саня вдруг подумал: умей он пользоваться волшебством, то сейчас бы узнал, что там говорят. И тут же одёрнул себя: это нечестно! Подслушивать, и кого – своих же маму с папой! За такое можно и по морде, и даже нужно!

Он так и застыл столбом в коридоре, не решаясь ни постучаться, ни пойти в «детскую». И стоя, понял, что ещё не так. Из кухни не доносилось ни звука, а обычно там верещал телевизор, мама без него не представляла себе жизни. И здесь, и в Краснодаре, и в Саратове, и в Пензе. «Это называется телемания», говорил папа.