Книга Золотой иероглиф - Дмитрий Дубинин

Мы отошли от причала морского вокзала около восьми вечера, и не успела бухта Золотой Рог раствориться в туманной дымке, как с северо-востока потянул холодный порывистый ветер, по-разбойничьи засвистев в оснастке. Сразу же поднялись волны. Мореходные качества «Рэттоо-мару», как я сразу же понял, оставляли желать лучшего — килевая качка казалась чересчур сильной для судна, работающего на международной линии. Скоро половина пассажиров свалится с симптомами морской болезни, а это значит, что владелец судна не досчитается той части денег, что оставили бы люди в питейных заведениях.

Но японское пароходство не следовало недооценивать — каждому поднявшемуся на борт были выдали специальные таблетки от морской болезни. Я их, разумеется, проигнорировал, а Такэути, несмотря на то, что заглотил сразу три штуки, почувствовал себя скверно, как только теплоход принялся раскачиваться на волнах. Утром ему стало совсем паршиво. Злющий, позеленевший, он валялся на койке и всем своим видом показывал, что желает побыть в одиночестве: не хотел он, чтобы кто-либо видел его в таком состоянии.

Так что я пошел бродить по теплоходу. Сперва вышел на бак, где разрешалось курить без ограничений, но любителей дышать дымом на холодном и сыром ветру что-то не было видно; да и вообще, открытые пространства обеих палуб оказались безлюдными; только пару раз встретил я компании подвыпивших молодых людей — нашу и японскую.

Выпивать мне не очень хотелось, тем более, что бар на японском судне оказался безумно дорогим, поэтому я пообедал в каюте всухомятку, несмотря на стоны Сэйго, а потом отправился в кинозал, где показывали недублированный фильм из жизни обывателей Токио. Сюжет, похоже, был душераздирающим, если судить по тону, каким разговаривали между собой герои картины, но я, что вполне логично, абсолютно ничего не понял.

Время тянулось изнурительно медленно, но все же шло, да и фильм оказался достаточно долгим для того, чтобы придумывать новый способ убиения времени. И все-таки ближе к вечеру ноги сами привели меня в бар — гулять так гулять.

Бар оказался заполненным почти полностью. Японка-барменша, костлявая, но при этом круглолицая, разумеется, ни бельмеса не понимала по-русски, но названия коктейлей во всем мире, наверное, звучат одинаково, да и водка тоже многим известна… Так что стакан «кровавой Мэри» оказался передо мной на стойке довольно скоро. Стоил он куда дороже, чем подобная выпивка во «Владивостоке», но занять себя я больше ничем не мог.

Поглядывая на сноровистую барменшу и рассматривая посетителей, я поймал себя на мысли, что красивых японок, каких мы привыкли видеть на календарях и отчасти в кино, на самом деле не так уж много. Попадались, конечно, среди пассажирок девушки симпатичные… Но не более того.

И все же кое-что заслуживающее внимания я скоро увидел. Одетая в полупрозрачную блузку цвета электрик и черную жилетку, она сидела за столиком недалеко от стойки вполоборота ко мне, и о чем-то беседовала с приятельницей, или кто она там еще… Приятельница казалась так себе, в отличие от собеседницы. Прикинув типоразмер ее фигуры и пышность черных тяжелых волос, я вдруг подумал, что сейчас она обернется, и я увижу лицо, которое в момент перечеркнет уже начавший складываться в голове образ… Вот она повернулась, и я едва не выронил сигарету, осознав, кто сидит за столиком и смотрит на меня как на привидение.

Эта девушка не была японкой. За столиком сидела Лена Кирюшина, которую я, что вполне понятно, никак не ожидал увидеть на борту теплохода, идущего к берегам Японии.

Она, вполне возможно, надеялась на встречу со мной еще меньше, если Танька, конечно, не показала ей мое письмо. Хотя, стоп! Так быстро она вряд ли могла здесь оказаться, потому что, вроде бы, не собиралась никуда ехать… Ничего не понимаю. А если и собиралась, то выехала из Новосибирска раньше, чем могла получить письмо Татьяна — я ведь отправил его с тем расчетом, чтобы она получила мое послание, когда я буду уже в дороге. Очень интересно…

Подойти, заговорить? С ней, которая, будучи приятельницей, вернее, называя вещи своими именами, любовницей мафиози Мотоямы, еще и моей жене пудрила мозги?.. Что привело в конечном итоге к тому, что мы с Таней расстались, а я еще и оказался вынужденным скрываться от бандитов.

Во взгляде Лены, когда безмерное удивление немного утихло, появилось нечто похожее на отвращение… Ну и пусть! Больно нужна она мне, можно подумать!.. Еще и сама подойдет, заговорит… Как бы она сейчас ни относилась ко мне, ни одна женщина не в состоянии проглотить то, что не вызвала интерес у мужчины, пусть даже речь идет именно о нас с ней.

Что и требовалось доказать. Не прошло и десяти минут, как Лена что-то объяснила сидевшей рядом с ней японке и взгромоздилась на табурет рядом со мной.

— Ты даже не пожелал подойти, — с упреком сказала она. Но я понимал, что дело вовсе не в этом.

— Я не думаю, что нам с тобой есть о чем разговаривать, — холодно отозвался я.

— В принципе, я тоже так считаю…

— Значит, ты беспринципная, если разговариваешь…

— Во всяком случае, у меня нет привычки врываться в чужие квартиры и устраивать разборки.

— У меня тоже. Но ты отлично понимаешь, чем это было вызвано.

— Я догадывалась, тем более, что Таня мне кое-что объяснила. Но, если честно, я до сих пор не понимаю, какая муха тебя укусила.

— Это не муха, — сказал я. Все-таки морская качка не вызывала у меня положительных эмоций, да еще водка оказалась термоядерной. — Это целый бультерьер меня цапнул.

— Объясни, — каким-то холодным, даже усталым тоном произнесла Лена. — Мне надоело теряться в догадках.

— Изволь. Начнем с того, что близко знакомый тебе человек по имени Акира Мотояма оказался махровым бандитом, связанным с нашими местными уголовниками, которые дважды вламывались в нашу с Татьяной квартиру.

— Так. Давай все по порядку. Начнем с того, что в слова «близко знакомый» ты вкладываешь слишком конкретный смысл… Я поняла, что тебя смутило. В Токио живет человек по имени Хигаси Кавадзоэ, с которым, если тебя это интересует, я несколько раз спала. Имена «Акира», «Хигаси» и, по-моему, «Сигэру», хоть и звучат совершенно по-разному, но записываются одинаково! И это не просто разные формы произношения, а действительно разные имена. Спроси об этом любого японца или специалиста по их антропонимике.

Я закурил новую сигарету. Если допустить, что Лена не врет, то вся моя стройная цепь рассуждений вот-вот начнет рассыпаться.

— Я не знаю, кто такой в действительности этот Мотояма. Я никогда с ним не встречалась в неслужебной обстановке и знать ничего не знаю о том, с кем в сговоре и каким образом он строил тебе козни, кроме того, что сама слышала от Татьяны.

— А потом, на острове? Скажи честно, кто отвязал и оттолкнул лодку, чтобы я не сумел вернуться в город?

Лена взглянула на меня как на идиота.

— Ты полагаешь, что это произошло так?

— Я не полагаю. Я это знаю. Жаль, что не успел схватить за руку… За руку того, кто позвонил утром в город и что-то сообщил кому надо, и получил потом руководство к действию.