Книга Третья попытка - Андрей Величко

– людей скорее всего нет;

– ану-ану, наверное, есть. А иначе куда бы все живое подевалось с такого большого острова? Но следов пока не видели.

Мы вытащили катамаран из воды и на всякий случай положили так, чтобы его не было видно с критского берега. Палатку для неандертальцев я поставил, имея в виду те же соображения. Костер мы разводить не стали, поужинали двумя банками тушенки и остатками предыдущих трапез. После чего я сел к рации и сообщил любимой результаты первого дня изучения Крита.

– Плохо, – констатировала она. – Если бы не кроманьонцы, то больше половины задач экспедиции можно было бы считать выполненными. А так… решать, конечно, тебе, но я бы не советовала уплывать, не разобравшись, населен ли Крит. И если да, то кем именно. Только умоляю – не рискуй зря! Пусть лучше ты вернешься домой на месяц позже, но живой и здоровый, чем наоборот.

На следующий день с утра зарядил дождь. Я по недомыслию решил было, что на сегодня разведка в лучшем случае будет серьезно ограничена, а то и отменена вовсе, но неандертальцы, только увидев, какая стоит погода, оживленно загомонили. Услышав более или менее знакомые слова «дождь, следы, хорошо», я сообразил, в чем тут дело. Промокнуть братцы-неандертальцы не боятся – действительно, они же всю жизнь мокли, и ничего. Зато на влажной земле остаются гораздо более заметные следы. В общем, сразу после легкого завтрака Апины сыновья умотали, причем Упум кроме здоровенного тесака захватил и свое ружье. Угым обходился дубиной, на утолщенном конце утыканной заостренными обрезками арматуры-десятки. Я остался на островке смотреть, не взлетит ли где красная ракета. Она будет означать, что моих неандертальцев пора спасать.

Вернулись они еще до обеда, причем запыхавшиеся, встрепанные и встревоженные.

– Ану-ану! – завопил Угым, как только они вылезли из прибрежных кустов.

Почти как тогда, на плоту, в нашу первую встречу. Но все-таки не совсем так. Тогда в его голосе не слышалось, а в позе не просматривалось ничего, кроме откровенной паники. Сейчас он тоже был испуган, но, несмотря на это, полон решимости крушить врагов своей устрашающего вида палицей, пока они не кончатся. Разумеется, неандертальцы и раньше знали, что кроманьонцы, как и они, смертны. Каждого из них в отдельности можно убить, но их племена непобедимы. Однако после разгрома, учиненного нами в проливе, миф о непобедимости ану-ану рассеялся на глазах, и теперь Апины сыновья, невзирая на испуг, были готовы рвать, метать и сокрушать.

А вот я – не готов, в силу чего команде было приказано занять места на палубе. Мы быстро переплыли на островок, и я попросил рассказать поподробнее, чего же такого страшного они увидели на Крите.

Примерно через сорок минут уханья, гымканья и моих переспросов картина более или менее прояснилась.

Никаких кроманьонцев мои разведчики не видели. Они нашли старое кострище, а неподалеку от него – свежие следы двух человек, уходящие на северо-запад, то есть вдоль берега.

– Какие следы? – спросил я и сразу понял, что задал слишком абстрактный вопрос. Пришлось добавить конкретики, постепенно разводя пальцы и вопрошая: – Такие? Такие? Или такие?

В общем, братья довольно быстро сошлись на том, что те следы, что побольше, были максимум тридцать девятого размера. А маленькие и до тридцать шестого недотягивали. То есть это были какие-то довольно мелкие кроманьонцы – те, которых я видел, подобной миниатюрностью не отличались.

Немного подумав, я решил на сегодня разведку закончить, посвятив остаток дня рыбалке, дабы не тратить консервы. А завтра утром продолжить движение вдоль берега. Ведь, в конце концов, задачу обойти Крит по кругу никто не отменял. Ближе к вечеру найти подходящее, то есть достаточно безопасное место для стоянки, а на следующий день продолжить пешую разведку. Если же безопасного места на берегу не найдется, ночевать на воде, бросив якорь.

Однако планы пришлось корректировать сразу после полудня. Мы обогнули мыс, закрывавший обзор вперед вдоль берега, и Упум закричал:

– Пыо!

А потом сам перевел на русский:

– Дым! Дыым! Дымм!

Я глянул туда, куда он тыкал лапой, вздохнул и полез в рубку за биноклем. Соревноваться в остроте зрения с неандертальцами было бесполезно. Вдаль они видели намного лучше нас. Зато у себя под носом, особенно ближе полуметра, несколько хуже. Ксения считала, что у них у всех врожденная дальнозоркость, и просила как-нибудь захватить из будущего очки. На вопрос «какие именно, очков много» она ответила, что попробует измерить необходимые параметры, но, похоже, у нее что-то не вышло. Или, скорее, просто забыла за множеством сиюминутных забот.

Так вот, я взял бинокль и действительно увидел дым. А по мере того, как мы огибали мыс, и все остальное. Это самое все остальное было небольшим поселком у самой воды.

Неандертальцы никогда не ставили свои шалаши так, чтобы их можно было увидеть издалека. У кроманьонцев мы видели только временные навесы из веток и листьев, но даже их они маскировали. А тут – на тебе! У самой воды, на совершенно открытом месте стояли четыре шатра, метрах в пятидесяти от берега еще один, побольше. Около него и горел костер.

Причем это были в какой-то мере более капитальные сооружения, чем у неандертальцев. Те строили свои шатры из прутьев и, если собирались оставаться на месте достаточно долго, обмазывали глиной. Здешние же оказались собраны не то чтобы из бревен, но уж как минимум из бревнышек. И ничем не обмазаны, только верхняя часть покрыта соломой.

Вокруг костра кучковались человек около десяти – совсем голых. Я присмотрелся. Про рост ничего сказать было нельзя, но что все довольно тощие, это бросалось в глаза сразу. Дети к тому же еще и с заметными животами. Кажется, такое бывает из-за отсутствия в рационе должного количества белков, припомнил я.

Аборигены Крита заметили нас, когда до берега оставалось всего метров двести. И столпились у кромки воды, возбужденно галдя. Угым сдавленно зарычал, показав весьма впечатляющие зубы. Да уж, если он кого укусит, мало не покажется. Хотя, конечно, поработать дубиной будет эффективнее.

Причем намного, прикинул я, когда наш катамаран ткнулся носами в песок. Ибо теперь можно было оценить средний рост встречающих, и он отнюдь не потрясал воображение. Примерно метр пятьдесят – метр пятьдесят пять, то есть почти все были ниже не только Упума, но и Угыма. И весом килограммов, наверное, по сорок. А я на этом фоне вообще смотрелся как каланча.

Когда мы сошли на берег, встречающие начали проявлять беспокойство, больно уж грозно выглядели мои неандертальцы. До местных, кажется, дошло, что стоит Угыму два-три раза махнуть своей палицей, и живых тут не останется.

Впрочем, моя команда тоже впала в некоторую растерянность. Ну как же, братья собрали все душевные силы, отринули впитанный с молоком матери страх, приготовились к битве не на жизнь, а на смерть, и что теперь? С кем тут биться-то?

Как всегда, когда ситуация выходила за рамки понимания, неандертальцы обратились ко мне. Я практически сразу понял, что они спрашивают. Мол, кто это? На людей совсем не похожи. На ану-ану тоже.